Онлайн книга «Бехеровка на аперитив»
|
Наконец впереди показался забор из шести рядов колючей проволоки и шлагбаум, у которого дремал молодой коренастый анголец в советской форме образца сороковых годов, с ППШ поперек груди и в некотором подобии лаптей вместо сапог. Завидев машину, он встрепенулся и отдал честь. Шлагбаум поднялся, и «Газик» заехал на территорию типичного советского военного городка – в сороковые годы. С соответствующей педантичностью, аскетизмом и дисциплиной. Как я вскоре узнал, все это держалось исключительно на плечах одного человека – командира Учебного центра полковника Колоскова. Он встретил нас у сборного щитового домика с надписью по-русски и по-португальски: «Штаб». Это был огромный, похожий на медведя мужик, широкоплечий, с лицом кирпичного цвета и тяжёлым взглядом узких, с набрякшими веками глаз… Крупный, в красных прожилках нос, массивный квадратный подбородок. Фуражка без кокарды, выгоревшую гимнастерку перетягивает широкий ремень с медной пряжкой, на боку большая кобура. – Здорово, наука! – добродушно прогудел он, протягивая широкую, как лопата, ладонь. Левая его рука тоже синхронно дернулась навстречу, будто он хотел пожать мне руку двумя своими, но тут же вернулась в прежнее положение. – Ну, скажи мне, на фиг тут эти все твои измерения? Специальным транспортником метео-елду привезли, тебя за тридевять верст послали… А если б тебя унитовцы поймали и яйца отрезали? Им там делать не хер, что ли? – Я тоже так думаю, товарищ полковник… Не хер делать, мудакам… Под одобрительным взглядом Колоскова я расстегнул дорожную сумку, достал две литровые «Столичные», буханку ржаного «Бородинского» хлеба и полиэтиленовый пакет с тремя жирными копчеными селедками. – Вот привез сувениры… Да, еще пара луковиц… – Ну, ты даешь, наука! – на весь городок заревел полковник. – Сейчас я тебя расцелую! Вот уж угодил, так угодил! Хаим! Хаим, давай сюда, сволочь! Топоча по выметенным утоптанным дорожкам босыми пятками, к командиру подбежал худощавый низкорослый анголец с густой копной вьющихся волос и блестящими глазами. На вид ему было лет семнадцать. – Слушаюсь и повинуюсь, господин фельдмаршал! – на вполне приличном русском доложился он. Полковник протянул ему мои сувениры. – Водку в морозильник, а это на нижнюю полку. И смотри, чтоб ничего не пропало! Ты лично за все отвечаешь! – Падла буду, господин фельдмаршал! – Паренек исчез, только ветерком подуло. – Молодец, Хаим! – одобрительно кивнул Колосков. И, повернувшись ко мне, пояснил: – Я его на рынке отбил: он лепешку украл, так его чуть не затоптали… Серьезная заварушка получилась, пришлось даже в воздух палить… Он похлопал по деревянной кобуре двадцатизарядного «Стечкина». – Смышленый малец оказался. Я его при кухне оставил, хотел в Московское общевойсковое училище послать, а теперь видишь, как все оборачивается: и дружба с Анголой умирает, и Союз разваливается… – А что у него за имя такое странное? Оно ведь явно не ангольское? Колосков снял фуражку и почесал в затылке. – Вообще-то его Хамусум зовут… Это я так, шутейно, для краткости. Пойдем, территорию посмотрим… Территория выглядела бедненько, чтобы не сказать – убого: несколько сборно-щитовых домиков, большие палатки с задранными пологами, утоптанная земля вместо асфальта. Колосков гордо показывал рукой – штаб, плац, учебные классы, казармы, полоса препятствий, стрельбище… – А вот наш огород! Почва здесь плохая, так мы торф с песком перемешали, и нормально – и картошечка растет, и помидорчики, и огурцы. Правда, вкус не тот, что дома… А вот наш радиоцентр! Радиоцентр представлял из себя палатку с допотопной зеленой рацией «Эфир» – такими пользовались в войну белорусские партизаны. Сейчас у ключа сидел анголец в наушниках, испуганно вскочивший при нашем появлении: – Господин фельдмаршал, никаких сообщений нет, падла буду! – Ладно, продолжай слушать, – благосклонно махнул рукой Колосков, и мы двинулись дальше. На центральной площади стояла знакомая гипсовая фигура в знакомой позе – с вытянутой вперед рукой, явно указывающей правильный путь угнетенным пролетариям. Но в общем облике вождя мировой революции было что-то непривычное. Я присмотрелся. Негроидное лицо, короткие, курчавые волосы… – Кто это?! Колосков опять махнул рукой. – Местный лидер. Душ Сантуш. – А почему… Он повторил жест. – Привезли готовый памятник, только голову поменяли. Проще и быстрее. Я обратил внимание, что в городке чисто, чернокожие солдаты опрятны, они издали переходят на уставной шаг и по всем правилам отдают честь. – Вижу, у вас дисциплина на уровне, товарищ полковник. Колосков довольно хмыкнул. – Это точно. У меня всего два воспитательных упражнения, но очень эффективных. – Интересно. Это какие? – Номер один и номер два. Номер один – стоять на плацу с поднятой под прямым углом ногой. А я рядом хожу, с бамбуковой палкой, чтобы не опускал. Пять, десять минут, – больше не выдерживают. Полковник замолчал. – А номер два? – Да почти то же самое. Только на голове у него стакан. – Стакан? – Ну да. А в стакане граната без чеки. И стоит он не здесь, а вон там, на стрельбище, чтобы рядом никого не было… Да ерунда это все. Пойдем лучше в столовую, пообедаем. Офицерская столовая располагалась на открытой площадке под навесом. Вокруг было много ангольцев в древней советской форме – не хватало только «треугольников» и «кубарей» [4] в петлицах. Впрочем, судя по возрасту и манерам командиров, им бы подошли, в основном, «шпалы». [5] Колосков весело здоровался с каждым за руку. – Здорово, Абраша! Ты когда двести кванз [6] вернешь? Уже неделя прошла! – Скоро, господин фельдмаршал, – виновато кивал черный «Абраша». – Очень скоро. – А ты, Мойша, свой батальон совсем распустил! Не уложитесь в норматив – не обижайся! – Уложимся, господин фельдмаршал, падла буду! – приложил руку к груди черный «Мойша». Протягивая руку, и «Абраша», и «Мойша», и другие ангольские командиры левой ладонью прикрывали пах, словно игроки «стенки», когда бьют пенальти. – Зачем они это делают? – улучив момент, спросил я. |