Онлайн книга «Щепки плахи, осколки секиры»
|
Чем еще поражал чужой мир, так это своей абсолютной тишиной. Если что и происходило — то совершенно беззвучно. Шум создавали только люди — их голоса, дыхание, топот, позвякивание амуниции. Поэтому, когда позади вдруг раздался резкий разбойничий посвист, сразу стало ясно, что это шалят не лиловые стрекозы, и не фиолетовые чаши-кормушки, и даже не пресловутые хозяева здешнего мира, а какая-нибудь талашевская или кастильская шантрапа, вляпавшаяся в чужое пространство, как пьяницы вляпываются в грязную лужу. — Эй, орлы! Сбавьте ход! — явной угрозы в этих словах не было, но в сочетании со свистом они вызывали тревожное предчувствие. — Есть о чем побазарить! Видя, что остальные члены ватаги на этот призыв никак не реагируют, Лилечка неуверенно произнесла: — Нас зовут, кажется… — Девочка, никогда не откликайся на свист, — наставительно сказала Верка. — А тем более на всякие «Эй, ты…». Но и не паникуй. Иди как шла. — Сколько их? — Зяблик не оглядывался принципиально. — Много. — Смыков заглянул в маленькое зеркальце, которое носил при себе именно для таких случаев. — Вооружены? — Пистолеты в кобурах… Автоматы за спиной висят. — А сами они кто? — Подорожная вольница, как раньше говорили… Лихой народ. Сзади снова раздалось грозное: — Вам что, уши заложило? — судя по учащенному дыханию, преследователи с шага перешли на трусцу. — А ведь не отцепятся, — негромко сказал Смыков. — Придется с ними и в самом деле побазарить. — Надо так надо, — с притворной покорностью согласился Зяблик. — Люблю послушать то, чего сам не знаю. Ватага остановилась, но не кучей, а развернувшись в цепь, как и положено в таких случаях. За спинами друзей осталась одна только Лилечка, незаметно передавшая свой пистолет Смыкову. Приближавшаяся к ним толпа состояла из десяти или двенадцати пестро одетых мужчин. Мало сказать, что их вид не внушал доверия. Он должен был внушать страх. Такие типчики подходят к посторонним людям не для того, чтобы осведомиться о здоровье или поболтать о погоде. Цель у них только одна — отнимать. Отнимать чужое добро, чужое здоровье, чужую жизнь. Зачастую даже не корысти ради, а ради собственного удовольствия. Нешуточные намерения банды подчеркивала богатая коллекция стрелкового оружия, кроме всего прочего, содержавшая еще и парочку автоматов. Физиономия бывшего егеря Басурманова своей гнусностью выделялась даже среди этих разбойничьих рож. — В чем дело? — процедил Зяблик сквозь зубы. — Привет, паря, — один из громил дурашливо поклонился. — Чересчур ты грозный, как я погляжу. О деле не хочешь побазарить? — Я с такими, как ты, захарчеванными чуванами, отродясь дел не имел, — холодно ответил Зяблик. — Вон тот мудак локшевый, — он ткнул пальцем в Басурманова, — уже ломал наши ксивы. Что еще? — Так ты же турнул его от себя, — бандит, чем-то похожий на Малюту Скуратова, как его изображают в учебниках истории, развел руками. — Бедняга чуть в штаны не наделал. Нехорошо так со своими поступать… — Моих на этом свете мало осталось. Вот, наверное, последние, — Зяблик кивнул на членов ватаги, стоявших по обе стороны от него. — А новых корешей я себе не ищу. Поздно уже… — Что же так? — деланно удивился бандит. — Гамузом всегда легче прожить. Это даже волки понимают… Не говоря уже о вождях мирового пролетариата… Присоединяйся. Мы здесь всех вот так держим, — он протянул вперед раскрытую пятерню, а потом резко сжал ее в кулак, — свою долю от всего иметь будешь. — Грабите, значит, — Зяблик изобразил на лице отеческую печаль. — Гопничаете? — Грабили мы дома, — ухмыльнулся в ответ главарь. — А тут свое берем. Поскольку власти выше нас здесь нет. Мы и милиция, и прокуратура, и министерство финансов. Соображаешь? — А эти… паханы местные… которые вас туда-сюда гоняют? — Им дела наши мелкие до фени. Да и не видел их никто никогда… Ну так что ты решил? Идешь под наши знамена? — Кем же я среди вас буду? Агнцом промеж козлищ рогатых? — Ах вот ты о чем, — понимающе усмехнулся главарь. — Нет, этого можешь не бояться. Мы-то и рогов толковых не успели отрастить. Давно от аггелов отбились. Они там — сами себе, а мы здесь — сами себе. Хоть и не по своей воле, а отмежевались. — Все равно не лежит у меня к вам душа. Я когда срок доматывал, решил завязать узелок. Клятву давал. На крови и хлебе. С тех пор даже спички чужой не брал. Не по пути нам, жиганы. — Ну как хочешь, — презрительно скривился главарь. — Не нравятся тебе фартовые люди, так оставайся с голытьбой. Будете нам мзду платить, как положено. — Это чем же? Рыжьем или капустой? А может, натурой? — осведомился Зяблик. — Как придется… Бабы ваши нам не нужны, такого добра здесь хватает. А вот барахлом придется поделиться. Прикид у вас с иголочки, да и мешки по швам лопаются. — Кнацай сюда, — Зяблик показал главарю кукиш. — Нравится? — Рискуешь, паря… — тот потянулся к затвору автомата. Почти в то же мгновение пистолет Зяблика уперся ему в глазницу, выдавив глаз чуть ли не на висок. Выхватили оружие и остальные члены ватаги, кроме Лилечки, естественно. Смыков вдобавок еще и гранатой замахнулся. — Стоять! — дико заорал он. — Руки! Не шевелиться! Иначе на требуху всех разнесу! Банда опешила, хотя, похоже, напугала ее не столько угроза оружия, сколько решительные действия Зяблика и луженая глотка Смыкова. Многие отшатнулись назад, почти все выполнили команду Смыкова. — На кого ты, шантрапа поганая, бочку катишь? — проникновенно сказал Зяблик, все глубже вдавливая ствол пистолета в глазницу бандита. — Вояки зачуханные! Да вы тут давно забыли, чем затвор от запора отличается! А я десять лет пистолет из рук не выпускаю! У меня на указательном пальце мозоль от спуска! Да любой из вас мигнуть не успеет, как я из него решето сделаю! Может, проверим? — Пусти, сейчас глаз лопнет! — прохрипел главарь. — Так как же насчет мзды? А если вместо нее твой глаз зачтется? — Хрен с тобой! — главарь, в отличие от Басурманова, был не из робкого десятка. — Подавись ты этой мздой! Жили без нее и еще проживем! — Да ты, я вижу, наивный, как божий бычок, — Зяблик овладел автоматом главаря, и тот, оказавшись на свободе, отскочил в сторону. — Думаешь, я над добром своим трясусь? Или над шкурой? Нет уж! Я тебя на место ставить буду! И тебя, и всю твою братию! Чужого вы больше ни на копейку не возьмете и никого пальцем не тронете! Жрать будете только то, что вам от хозяйских щедрот перепадет! На общих основаниях! Главарь, прикрывая пострадавший глаз ладонью, медленно пятился. — Ухарь ты, конечно, еще тот… Ничего не скажешь, — зловеще произнес он. |