Книга Ричард Длинные Руки - принц-регент, страница 14 – Гай Юлий Орловский

Еще на госпиталиях лежит не самая приятная обязанность следить за гостями, чтобы те, отправляясь снова в путь, не забыли чего важного. Для этого в присутствии гостей осматривают помещения, заодно проверяя, не прихватили ли по забывчивости что-либо из монастырской утвари, посуда гостям выделяется обычно серебряная…

Когда с ужином покончили и покидали помещение, отец Зибериус сам приблизился ко мне. Высокий, с приятным лицом и живыми умными глазами, отвесил легкий поклон, хотя священник такого ранга не должен кланяться простому монаху, однако я со своим паладинством что-то непонятное, а вежливый человек всегда предпочитает поклониться, чем недопоклониться.

Я в свою очередь поклонился, отец Зибериус явно постарше, а я поклоны распределяю больше по возрасту, чем по титулам.

— Брат паладин, — произнес он приятным голосом, полным искреннейшего раскаяния, чуть ли не отчаяния, — прошу простить, что не я принял вас после долгой дороги! У нас много лет не было гостей, потому давно сосредоточился на других заботах.

— Пустяки, — ответил я легко, — меня просто перехватили у вас.

— В какой-то мере верно, — сказал он так же легко и дружелюбно. Для работы госпиталиями отбирают самых любезных, приветливых и с хорошими манерами, чтобы легко могли вступить в беседу и свободно поддерживать на любом уровне, — у нас все соревнуются друг с другом в доброте и милосердии.

— Особенно накануне выборов, — обронил я самым невинным тоном.

Он бросил быстрый взгляд на мое невозмутимое лицо.

— Уже поняли? Увы, брат паладин, если бы Господь сам назначал аббатов, было бы проще. Но он зачем-то возложил эту тяжелую ношу на плечи самих монахов…

— Испытание, — сказал я с видом знатока, подумал и уточнил: — А еще и некий важный искус.

Он произнес со вздохом:

— Весьма серьезный, вы проницательны, брат паладин… А так у вас пока жалоб нет?

— Никаких, — заверил я.

— Точно? — переспросил он. — А то отец Мальбрах сказал мне, что у вас есть некоторые сомнения…

— А-а-а, — сказал я, — так это добрейший отец Мальбрах вас направил? Нет-нет, ничего особенного, святой отец.

— Но вы что-то видели… непривычное? Брат паладин, в мои обязанности входит, чтобы в помещениях было чисто и… ничего лишнего.

Я ответил как можно спокойнее:

— Видел, как по стенам носится некая темная тень.

— Тень? — переспросил он. — Просто тень?

— Да, — сказал я. — Возможно, все к ней привыкли и просто не обращают внимания, но меня она приняла весьма враждебно.

Он переспросил:

— Это… Как?

— Я чувствую опасность с ее стороны, — пояснил я. — Ну, может быть, слово «опасность» не очень подходит, небольшая темная тень что может?.. Но чувствую угрозу.

— Чувства нас обманывают, — заметил он. — Чувства частенько идут от дьявола.

— Но не чувство опасности, — сказал я серьезно. — Я паладин, у меня это развито по воле Господа. С таким чутьем лучше выполняю боевые задачи, которые перед нами ставит Всевышний. Оно уже не раз спасало мне шкуру в сложной тактической обстановке и полевых и не очень условиях.

Он покачал головой.

— Вам просто померещилось. Тени постоянно прыгают по стенам, стоит кому пройти мимо свечи.

— От тех теней у меня не скачут мурашки по спине, — ответил я. — И прочим частям тела, не в монастыре будь сказано. Впрочем, оставим это. Если будет появляться еще, заметят и другие. Если не появится… сам скажу, что померещилось.

В нашу сторону поглядывают выходящие из трапезного зала монахи, один задержался, молодой еще и с заметно выступающим брюшком, но все равно бледный вьюнош со взором горящим, дождался паузы в нашей беседе и воскликнул пламенно и с горькой обидой:

— Отец Зибериус, почему мне запретили поститься?.. Я хочу посерьезнее испытания!.. И бодрствовать я готов больше… И бичевать себя хочу!

Отец Зибериус бросил на меня странный взгляд, словно не знает, как отнесусь я, темная лошадка, сказал увещевательным голосом:

— Брат Миригулиус, не следует поститься в иное время, кроме установленного. В предписанные часы нужно спать, а не бодрствовать. Не следует подвергать себя истязаниям без разрешения отца настоятеля… Эти правила вовсе не от недоверия к твоей ревностности в служении! Просто мы все хотим, чтобы твоего огня хватило надолго…

Монах открыл было рот, чтобы возразить, но тоже посмотрел на меня, при чужаках вроде бы не стоит выяснять всякое, а то вдруг я да визитатор, с тяжелым вздохом поклонился и поцеловал руку отцу Зибериусу.

— Спасибо за мудрый совет, святой отец…

По его виду заметно, что охотнее пнул бы ногой за такой совет, но сейчас изо всех сил старается держать на лице личину кротости и смирения.

Отец Зибериус сказал с добродушной снисходительностью:

— Брат Миригулиус, не отчаивайтесь. В жизни никогда не наступит день, когда вы станете настолько мудрым, опытным и успешным, чтобы ни в чем не ошибаться. Ожидайте провалов и позвольте им закалить ваш дух. Минуты позора делают вас сильным, минуты успеха — благодарным. То и другое чередуется в жизни так же неизбежно, как ночь и день. Брат паладин, не так ли?

Я подтвердил бодро:

— Главное — баланс!

Брат Миригулиус сказал хмуро:

— Только у меня что-то ночи долгие, а дни такие короткие…

— Так это же здорово, — сказал я и похлопал по его выступающему пузу. — Можно отоспаться, отожраться… Спасибо, отец Зибериус!

Тот спросил с удивлением:

— За что?

— Да так просто, — ответил я и бесстыдно улыбнулся во весь рот. — Здесь так приятно быть вежливым!

Старшими братьями здесь называют, как я понял, всех, кто стоит на следующих ступенях иерархической лестницы: всевозможные должностные лица вроде приора, келаря, деканов, камерария, прекантора, скриптора или нотариуса, которого иногда называют просто канцлером, ризничьего, госпиталия, елемозинария, наставника новициев и различного рода советников из старых и мудрых, а также ту часть, пока еще скрытую от меня, которые достигли то ли высот, то ли некой святости, но трудятся в своих кельях, расположенных неизвестно где, во всяком случае для рядовых монахов, и даже редко появляются на общие молитвы.

Хотя не так уж неизвестно, в головном здании монастыря несколько этажей, все младшие монахи располагаются на первом, старшие — на втором, с третьего уже священники, куда младшим вход закрыт, а кто выше… теряюсь в догадках, этажей здесь пять, да еще и надстройки, где тоже есть комнаты…

Я высмотрел брата Жака, его легко узнать в любой рясе и под капюшоном, рост и ширину плеч не скроешь, догнал, хлопнул по плечу.

— Попался!