Книга Самба «Шабаш», страница 87 – Эрве Жюбер

— И заниматься греблей в лагуне с кристально чистой водой, — напомнил Аматас.

— И лакомиться ласточкиными гнездами, — вздохнул Эльзеар. — Сладкий бриз для нёба. Как и ты, моя красавица, — добавил он, целуя цыганку.

Роберта улыбнулась, видя, что кругосветное путешествие лишило комплексов многих ее друзей.

— Мы предпочли бы быть рядом с вами, — поспешил напомнить ректор. — Но когда сумели тронуться в путь, роковая дата уже миновала.

Роберта накрыла ладонью руку Отто Ванденберга. Он и его друзья уже давно были прощены. Грегуар с задумчивым видом чертил диаграммы в своей записной книжечке. Колдунья грозно глянула на него.

— Я размышляю об Александрии Последней, — извинился он. — Спешу разобраться в ее истории и истории Мартино. Первый и последний… — Он ощущал, как вскипает его мозг. — Если Герон Александрийский основатель династии…

— Вы кипите, мой друг. — Она налила ему воды, и он ее разом проглотил. — Сегодня нерабочий день.

— Вы правы.

К ним подошла Лилит и глотнула виноградного сока из стакана, который владелец трактира берег только для нее. Ей очень шло легкое платьице и сандалеты. Она прижимала к себе плюшевого медвежонка. Тот выглядел как новый.

— Уоллес делает нам пестакль! — сообщила она и удалилась на другую сторону площади, где высилась эстрада.

— Какая она миленькая, — высказался Эльзеар.

Грегуар спрятал записную книжечку и принялся ради развлечения изготавливать из спичек фантастических зверушек. Роберта напрасно злилась на него, все думали о серьезных делах. Ибо колдовство — из-за или благодаря Баньши — претерпевало удивительные изменения.

— Какие новости от хранителей? — спросила она. Пленк, по-прежнему слушавший Эфир, постарался подробно изложить сложившуюся обстановку.

— Карнуты продолжают ремонтировать свое святилище под присмотром Совета. Оракул вернулась в Дельфы. Винчестер вот уже месяц не выходит из дома. Что касается святилища Гуэлль, говорят, что место человека-волка заняла женщина-кошка. Морель должен вскоре принять ее.

— Организацию святилищ придется полностью пересмотреть, — подхватил Отто. — Мы покончили с символами. 8-е было хорошим числом. Но оно принесло сплошные неприятности.

Чтобы утешиться, он схватил крендель, испеченный Эльзеаром, и откусил самые вкусные спиральки.

— Книга Никола Фламеля вновь вернулась к нормальной температуре? — осведомился Грегуар.

— Клянусь Нострадамусом, да! — кивнул ректор. — Я не был расстроен тем, что положил ее обратно на столик. Можете мне поверить. Что касается избранника, то посмотрим, появится ли кто-нибудь когда-нибудь.

— Кстати, я вам не говорил? Лилит придумала имя для своего медвежонка.

— Потрясающе! И какое?

— Диди.

— Очень мило!

— Уменьшительное от Дьяболо, — поспешил он успокоить присутствующих.

Теперь от беседы отвлеклась Роберта. Она огляделась в поисках Клемана, но нигде его не увидела. Встала и смешалась с яркой толпой, отправившись за бывшим напарником. Прошла сквозь танцующих, отплясывающих сарабанду, даже не заметив их. Она думала о родителях и фрагменте «Девы с канцлером Роленом», который отдал ей Уоллес. Она пыталась проникнуть в живопись. Но безуспешно. Уцелевший при пожаре кусок был размером с ладошку ребенка — слишком мал для погружения. Роберта хранила фрагмент в футляре на прикроватном столике.

Великий Уоллес давал спектакль на эстраде. Закованная в кожу предводительница амазонок сидела в первом ряду. Магу достаточно было произвести гипнотический пасс, чтобы осуществить перенос личности Мартино на себя. Шотландец и лидийка идеально подходили друг другу. Любовью наслаждались и Стивенсон с Клод Ренар, которые час назад уединились в укромном местечке.

Уоллес попросил ассистентку войти в шкаф, который собирался проткнуть длинными мечами. Амазонка позволила запереть себя с признательностью в глазах. Роберте не хотелось видеть продолжения.

Она посмотрела в сторону и вдруг перехватила обмен мыслей между Густавсонами. Они могли находиться где угодно в Старом Париже, но их ментальные волны отличались редкой чистотой и четкостью. Ганс-Фридрих и его супруга корили свою дочь Мишель за то, что она прихватила с Улуфануа знакомого ежа.

«Ну ладно, пусть это будет островной еж! — метал громы и молнии Ганс-Фридрих. — Но он же не Густавсон!»

«Он не такой, как мы», — подхватила его жена.

«Это-то и составляет его очарование», — защищалась Мишель, которая, очевидно, подошла к своему спутнику, давая понять родителям, что он был ежом ее жизни и спорить об этом не стоило.

«Будьте открытыми и терпимыми, друзья мои, — посоветовала им Роберта, надеясь, что ее услышат. — Поглядите, к какому существу, выходящему за пределы любых норм, привязалась я».

Она не знала, принято было ее послание или нет. Во всяком случае, разногласия в ежовой семье прекратились. Они даже обнюхивались, нежно касаясь носами. Роберта спросила себя, будет ли плод союза Мишель и новичка наделен телепатическими способностями или нет.

И тут же увидела Мартино, который в одиночестве сидел за столом. Глаза молодого человека были, похоже, устремлены на магический спектакль. Но Роберта была готова поспорить на поджимающие кнопки «Боди-Перфекта», что он ничего не видит. Она села по другую сторону стола и стала пальцами выбивать на столешнице ритм кукарачи, чтобы привлечь его внимание.

— А, Роберта, — протянул он с печальной улыбкой, которая отныне сопровождала его. Заговорить с ним о Сюзи? Ей еще не хватало храбрости.

— Присоединяйтесь к нам, — предложила она.

— Зачем?

— Затем, что я не доверяю одиноким колдунам. Молодой человек послушно последовал за ней. Роберта схватила его за руку и с силой пожала. И с удовольствием ущипнула бы, чтобы напомнить Клеману, что он еще жив.

Когда кончился магический спектакль, Лилит в одиночку отправилась исследовать Старый Париж. Ее особенно тянул к себе один дом в закоулке. У него была острая крыша, стойки со скульптурами горгулий и картинки по всему фасаду. Девочка слышала, что ректор называл дом Большим Коньком. Она толкнула дверь, которую никто не удосужился запереть, и мышкой проскользнула внутрь.

Сводчатый зал был огромен, темен и, несомненно, заполнен ужасающими зверями. От винтовой лестницы шел свет. Лилит вцепилась в поручень и начала карабкаться вверх. Лестница была слишком крутой для ножек маленькой девочки. Она выбралась в коридор, который тянулся по всей ширине дома и вел к занавесу с серебряными отблесками.

Шум на площади стал громче. Послышались приветственные крики, а музыку заглушил звон большого колокола. Лилит подошла к окошку и встала на цыпочки, чтобы посмотреть, что там происходит. Искривленное стекло искажало контуры колокола, который сбрасывал красные яйца на праздничный Старый Париж. Аматас, стоя на столе, пытался поймать колокол.