Онлайн книга «Капкан для оборотня»
|
— Честно говоря, никогда об этом не задумывался… — ответил Барсентьев, — хотя сейчас вот вспоминаю и думаю, что это вполне возможно… А Стругацких и я очень люблю. И тоже — средних. У поздних какие-то извращенные идеи, подмена понятий и прочий модерн. Может, поэтому и пишут под псевдонимами. Ранние — больше для детей. «Трудно быть богом», считаю, великая вещь. — Согласен, — утвердительно кивнул Крастонов, — хотя мне больше нравится их «Пикник на обочине»… — Не спорю, Михаил Матвеевич, — азартно махал руками Легин, — старые артисты: соль земли, классика. Их исполнением можно любоваться и через пятьдесят лет. Но они слишком академичны… — Ну, почему академичны? А Раневская, например? — Хулиганка и матерщинница, — кисло возразил Легин, — вы вот возьмите эту восходящую звезду Веселову. Тот же скучноватый, на мой взгляд «Вишневый сад»… А как играет, сколько обаяния… Нет, даже не обаяния, а шарма, в его французском оттенке значения… А Лубянцева? Севидов снисходительно кивнул головой. Легин, забывшись, не глядя, взял своей ручищей стакан с виски и опрокинул его в рот. Сморщив нос, он пожевал губами, перевел взгляд на стакан и конфузливо отставил его в сторону. Барсентьев посмотрел на него с недоумением. Затем перевел вопросительный взгляд на Крастонова, показывая ему движения руками, как бы держащими руль, и кивнул в сторону Легина. — Шо слону дробына, — улыбнулся Крастонов спокойно и махнул рукой. Севидов от выпитого раскраснелся, утратил обычную сухость и рассказал смешной анекдот про английского лорда: «Лорд из клуба звонит домой: — Джон! Чем там занята моя жена? — Как, сэр! Но она в спальне, вместе с вами, и заказывает туда уже вторую бутылку шампанского… — Какого дьявола, я в клубе! Джон! — вскричал лорд, — возьми мое любимое ружье, с которым я охотился в Африке на носорогов, и застрели их обоих. Да не клади трубку, я хочу это слышать! — Есть, сэр, — ответил дворецкий, ушел и, вернувшись через пару минут, доложил, — дело сделано, сэр. — Но почему я слышал пять выстрелов? Ты же всегда неплохо стрелял. — Сэр, — ответил лакей, — мужика, похожего на вас, я уложил сразу, но Ваша жена выпрыгнула через окно в сад, и я достал ее у фонтана лишь пятым выстрелом. — Но у нас никогда не было ни сада, ни фонтана, ты что-то путаешь, Джон! — А куда вы звоните, сэр?». Все дружно и от души рассмеялись. Вскоре в кабинет зашли красивая стройная девушка в костюмчике гнома и пожилой мужчина с бородкой, держащий в одной руке скрипку, а в другой — смычок. Мужчина стал играть восточную мелодию, а девушка затанцевала, постепенно освобождаясь от одежды. Когда мелодия закончилась, на танцовщице остался лишь узенький полупрозрачный треугольничек внизу живота. Оба поклонились, а сидящие за столом дружно зааплодировали. Мужчина и девушка вышли. Крастонов вдруг встал, включил стоящую на низеньких стойках систему «Караоке» и предложил, — А давайте-ка послушаем теперь, как поет наш Легин. И тот красивым, неожиданно низким баритоном, спел два романса. Вначале был совсем старинный — «Отцвели уж давно хризантемы в саду…». За ним шел более поздний, на есенинские стихи — «Не жалею, не зову, не плачу, все прошло, как с белых яблонь дым…». Последний куплет все пели уже хором. Барсентьев так расчувствовался, что заметил, как у него увлажнились глаза. После каждый из них спел еще по песенке. Барсентьев исполнил «Московские окна» — старую хорошую песню. Севидов шутливым зычным басом завел: — Мы — красные кавалеристы, и про нас былинщики речистые ведут рассказ… Оказалось, что все знали слова, поэтому дружно подхватили. Напоследок Крастонов, дурачась под блатного, начал петь «Таганку», но уже с первого куплета перешел на серьезный тон, а остальные трое, со ставшими вдруг трезвыми лицами, внимательно вслушивались в тоску и безысходность звучащей песни. Затем, не сговариваясь, все дружно сдвинули стаканы и молча выпили. Им была понятна эта чужая боль. Здесь открылась дверь, и вошел молодой мужчина лет тридцати в элегантном светло-сером костюме, слегка помятом по существующей моде. И лицо его, согласно той же моде, было слегка небритым. Барсентьев понял, что к ним заглянул хозяин данного заведения, то ли специально оповещенный и приехавший засвидетельствовать свое почтение, то ли дождавшийся нужной кондиции гостей, когда радуются любому вновь прибывшему. Мужчина поздоровался и нерешительно остановился в дверях. — Все ли в порядке? — спросил вошедший. — Угодил ли повар своим фирменным «бланонниоли по-генуэзски»? Вместо ответа подошедший Крастонов взял его за локоть и усадил за стол. Он вообще играл главенствующую роль, хотя прокурор города рангом все-таки повыше. Но очевидно, что Севидов относился к лидерству за столом милицейского полковника вполне равнодушно и даже благожелательно. Моментально возникший откуда-то официант поставил на стол свежий прибор и очередные бутылки виски и коньяка. — За процветание заведения, — произнес Крастонов уже нетвердым языком. Все чокнулись и выпили. * * * Дальнейшее Барсентьев утром следующего дня припоминал смутно. Помнил еще, что произносил тост стихами собственного сочинения, на манер и подражая Омару Хайяму: — Запрет вина, закон, считающийся с тем, Что пьется, где, когда, и много ли, и с кем…. Когда соблюдены все эти оговорки — Пить — признак мудрости, а не порок совсем… И сорвал этим своим тостом бурные аплодисменты всех присутствующих. Как покидали уютную таверну, и как он оказался в гостинице, Барсентьев уже не мог вспомнить. Память возвратила ему лишь один поразивший его осколок — невозмутимо садящийся за руль джипа Легин, пивший наравне со всеми. Барсентьев лежал в кровати раздетый, под легким одеялом, лицом вверх. Он с трудом открыл глаза, поморгал ими, увидел беспорядочно лежащую на письменном столе одежду, зажмурился и сморщил лоб. — Ч-черт… — пробормотал он, — вот так расслабился… Лежа с открытыми глазами, он посмотрел вверх. — Надеюсь, я не допустил какой-либо бестактности или неприличия? — он снова пошарил в оскудевшей памяти. Та молчала. — Молчание — знак согласия, — вслух сказал он себе. — Что там пишет знаток похмелья Хуан Бас по этому поводу? — но и здесь, обиженная обилием спиртного, память ничего не ответила. Барсентьев приподнял голову от подушки, и слабая улыбка появилась на его лице. |