Книга Мастер сыскного дела, страница 12 – Андрей Ильин

В ящиках были украшения, иные из которых стоили дороже золота!

— Сколько их тут? — не удержался, спросил Мишель.

— Да кто их считал-то? Свалили в ящики да повезли. А коли по весу, так без малости три пуда.

— Но позвольте? — удивился Мишель. — Надобно бы их перечесть и опись составить.

— Ты, как я погляжу, товарищ Фирфанцев, не до конца перековался, потому как не веришь рабочему классу! Что алмазы, коли ныне идет рубка с мировым капиталом не на жизнь, а на смерть, коли сотни бойцов кладут свои буйны головы за светлое завтра!

Опять слова!..

— Спроси умирающих на фронтах бойцов революции — нужны им эти стекляшки?..

Товарищ Граковский сгреб в пятерню украшения, поднял их, потрясая сжатым кулаком, брезгливо бросил обратно.

— Пролетариату не нужно золото, ему нужна всеобщая свобода и братство! А алмазами мы станем отхожие места украшать!

Про отхожие места Мишель уже слышал, да не раз.

— Айда, товарищ Фирфанцев, погутарим меж собой.

— Пошли...

В соседней комнате царил форменный бедлам: стояли наспех стащенные разномастные столы и кресла, повсюду валялись перевернутые бутылки и рюмки дорогого богемского стекла вперемежку с мятыми солдатскими кружками, в углу, прямо на полу, лежала пьяная полуголая девица, руки которой были унизаны золотыми браслетами, на сдвинутых стульях кто-то отчаянно храпел, накрывшись с головой шинелью.

— Пить станешь? — спросил товарищ Граковский, брезгливо осматриваясь по сторонам и наливая себе в стакан спирт.

Мишель отказался.

— А я буду! Мне эта работа самому не по нутру, но меня партия сюда послала, и я подчиняюсь ей, потому как я есть сознательный ее боец!

Поднес стакан, выпил, крякнул, громко разгрыз валявшийся на столе ржаной сухарь.

— По нраву ты, товарищ Фирфанцев, сам не скажу, чем, а по нраву! На вот!..

Сунул руку в карман, вытащил массивный портсигар, протянул:

— Владей!..

Портсигар был золотой, с монограммой, украшенный поверх бриллиантами.

— Откуда такой? — подивился Мишель столь щедрому подарку.

— А то — не твоего ума дело! Бери, коль дают, да носи себе на здоровье!

— Нет, — замотал головой Мишель, которому все более и более не нравилась развязанность начальника торгпредства, который теперь лапал его, норовя обнять и прижать к себе. — Покорно благодарю!

Товарищ Граковский помрачнел:

— Ломаешься?..

Вновь сунул Мишелю в самые руки портсигар.

— От подарков революции не отказываются, это тебе не царские кресты! Бери — ну!..

Мишель покачал головой.

— Да ты, видать, контра! — рявкнул товарищ Граковский в пьяном угаре. — А вот я тебя счас к стенке!

И стал лапать себя правой рукой за карман.

Из-под шинели донесся заспанный голос:

— Ну кто там шумит — дай спать!

Товарищ Граковский выдернул из кармана револьвер, нашел большим пальцем курок, потянул до щелчка, ткнул револьвером в Мишеля:

— Именем революции!..

— Хватит орать-то! — вновь закричал кто-то из-под шинели. — Коли так приспичило — стреляй его поскорей да ступай отседа. Ночь — орут, день — орут, покоя нету...

Мишель спокойно стоял, глядел, как в чужой руке пляшет револьвер. Смерти он не боялся, да и подозревал, что коли теперь испугается да повернется спиной, так тот, пожалуй, и выпалит.

— Если вы меня сейчас застрелите, так с вас спросят! — твердо сказал он. — Я сюда направлен товарищем Дзержинским... Виновен я или нет — пусть решает ревтрибунал, а вершить суд самолично вам никто прав не давал!

Револьвер стал медленно опускаться вниз.

— Разрешите идти? — коротко спросил Мишель.

И не дожидаясь ответа, развернулся на каблуках и не оглядываясь пошел к выходу, хоть чувствовал, как холодеет и сводит страхом затылок...

Как только он вышел за дверь, товарищ Граковский бросился к окну, вывалился по пояс, рявкнул что было мочи:

— Глушков где?! Кликни его, пущай немедля сюда бежит!

Товарищ Глушков прибежал тут же, увидел красного, будто вареный рак, начальника торгпредства, сробел.

— Ты кого мне сюда привез? — рявкнул товарищ Граковский.

— Так разве это я?.. Мне назначили его заместо Кузмичева, тот в тифу свалился!.. — залепетал Глушков. — А чего он?

— Контра он — как есть, чистая контра! Помяни мое слово! Как в Москву вернется, непременно на нас донос учинит! Я эту золотопогонную публику насквозь вижу!..

— И чего теперь станешь делать? — перешел на испуганный шепот товарищ Глушков.

— А не я — ты! Я его сюда не звал — его ты привез — тебе с ним разбираться! Понял ли?

Как не понять...

— Людей я тебе дам, а дальше — сам! Но одно тебе скажу — нам с тобой добра от него ждать не приходится, коли он отсель живым уедет — так быть беде — потянется ниточка в Москву! Здесь с ним решать надобно, пока он во власти нашей, после — уж поздно будет. А то хуже — товарищ Гуковский о том узнает, так нам с тобой и здесь головы не сносить. Сам знаешь — он на расправу короток!

Услышав имя Гуковского, Глушков испуганно втянул голову в плечи.

— Сделаю! — пообещал он. — Куды ему от нас деваться? Да и не ждет он теперь с моей стороны беды, отчего беречься не будет. Теперь же ночью все и сладим!.. Сперва заарестуем, потом свезем куда подале да застрелим, будто он побежал.

— Тогда ладно. На — пей.

Граковский протянул товарищу Глушкову стакан.

— За что пить-то станем?

— Ясно за что — за победу мировой революции! И за упокой души... Этого, как его — Фирфанцева...

Мишель быстрыми шагами уходил от Торгпредства... Думал...

Надобно теперь спешно отправляться в Москву, где доложить о творимых безобразиях. Ведь о миллионах рублей речь идет! Вполне может быть — о тех самых драгоценностях, что они с Валерианом Христофоровичем и Пашей-кочегаром, служа в Чрезвычайной Экспертной комиссии, собирали по пустым квартирам...

Да — так!..

Скорей на станцию да истребовать сверх всяких очередей паровоз, чтобы сегодня же, чтобы немедля отбыть восвояси!..

Как будто сие так просто!.. Сунулся Мишель не в свое дело, да как высунуться из него теперь и не знает! И высунется ли?! Доберется ли до Москвы? Да и что теперь про Москву загадывать, коли по пятам его смерть бежит, отпустив жизни ему самый малый срок — всего-то до ночи!..