Онлайн книга «Козырной стрелок»
|
Есть отпечатки пальцев. Есть пули, идеально подходящие рисунком нарезки к пистолетам. Есть свидетели. Которые, в отличие от слюней и соплей, подшиты к делу! Наконец, есть приказ! А то, что он губой трясет, вполне возможно, доказывает не его непричастность к тем трупам, а, напротив, его профессионализм. Вернее сказать, суперпрофессионализм. Потому что редкий боец способен при виде опасности продолжать играть заданную роль. Подавляющее большинство, в том числе и он, Борец, давно бы схватились за оружие, а при его отсутствии за глотки своих врагов. А этот слюни на пол пускает. Гад! И думает, что ему это с рук сойдет! Борец сдвинулся вперед, схватил сидящего перед ним человека за подбородок и притянул его лицо к себе. — Как твое имя? — Мое? Иван Иванович, — с поспешностью ответил Иван Иванович. — Это я уже слышал. Но меня интересует, не как тебя зовут. Меня интересует, как тебя зовут по-настоящему! — Но я же говорю — Иван Иванович. — А фамилия, конечно, Иванов? — Ну да, Иванов. Борец резко отбросил ненавистное ему лицо. Говорить «объект» был не расположен. И уж тем более не был расположен говорить правду. «Объект» был намерен валять ваньку. Борец, конечно, не был следователем и не был способен строить допрос по хитромудрым правилам милицейского дознания, но языки тем не менее развязывать умел. По законам военного времени умел. Когда, для того чтобы получить о противнике ценную информацию, можно было с тем противником особо не церемониться. — Я так понимаю, что добром говорить ты не желаешь? — в последний раз спросил Борец, разминая костяшки пальцев на сжатом кулаке. — Вы меня совершенно не правильно поняли, — зачастил, затараторил Иван Иванович, косясь на кулак. — Я действительно Иванов Иван Иванович. По паспорту. Я показать могу, — и потянулся к внутреннему карману. — Руки! — заорал капитан. Бойцы отпрянули от стен и выставили вперед оружие. — Руки за голову! Иван Иванович забросил руки за голову. — Значит, так. Сейчас я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать. Честно. Если, конечно, жить хочешь. Хочешь? Иван Иванович лихорадочно закивал головой. — Фамилия?! — Иванов... — Значит, все-таки Иванов. Быстрый, сильный, хорошо отработанный удар в челюсть. — Руки! Руки на место! Иван Иванович вновь сцепил руки на затылке. — Фамилия?! — Но я действительно Ива... Еще один хлесткий удар в лицо. И падение тела на пол. — За что?! «Хорошо держится сволочь, — автоматически отметил про себя Борец. — Ни на йоту не отходит от роли. Даже не пытается увернуться от удара». И от того, что его противник не оказывал решительно никакого сопротивления, капитан свирепел все больше. — Фамилия?! — За что вы меня? — Сам знаешь, за что! Например, за своих ребят. Тех, что ты положил на Агрономической! И за тех, что на Северной. — Я никого не ложил... — в отчаянии заорал Иван Иванович. Новая серия ударов. Серьезных ударов. От которых лопается и брызжит кровью кожа. — Не надо! Я прошу вас! Не надо! — молил, ползая и размазывая кровь по полу, Иван Иванович. — Вы не имеете права! Я никого не убивал. — Крепкий гад, — вслух удивился выдержке противника один из бойцов. — Ты был на Агрономической? — задал самый главный, более всего интересующий лично его вопрос Борец. — Я? Нет... Я не был... Жесткие удары. — Я был. Был. — Что ты делал на Агрономической? — Я у любовницы был. — Что? У какой любовницы? — У своей. Моя любовница на Агрономической живет. — При чем здесь твоя любовница? — При том, что, когда в дверь позвонили, я подумал, вернее, мы подумали, что это муж вернулся. И я в шкаф спрятался. А это был не муж, а другой любовник, который... — Он же анекдот рассказывает! — не выдержал, возмутился кто-то из бойцов. — Он же над нами смеется! Издевается, падла! — Заткись! И делай свое дело! — зло оборвал бойца капитан. Он не любил проигрывать на глазах своих подчиненных. Не любил, когда кто-то подле него оказывался сильнее его. — Я не анекдот. Я правду... — пытался в последний перед ударом момент оправдаться Иван Иванович. Но, как всегда, не успел. — А-а! Не надо!!! — На кого ты работаешь? На Лукина? Говори! Новый угрожающий замах. И неожиданная, а вернее сказать, ожидаемая, «развязка» «языка». Потому что если по законам военного времени, то рано или поздно разговорится даже немой. — На Лукина... — Он твой командир? — Он мой командир. — Дискеты тебе передал Лукин? — Лукин. — Где они теперь? — Кто? — Дискеты. — У этого, у Шустрого. — У кого, у кого?! — У Шустрого. — Это псевдоним? — Я не знаю. Они его так называли. — Кто называл? — Бандиты. — Какие бандиты? — Которые меня похитили. — Бандиты?! — Бандиты. — Откуда они узнали про дискеты? — Не знаю. — Но если дискеты у них, почему они отпустили тебя? Живым. — Они не отпустили. — То есть... То есть ты хочешь сказать, что они... Бойцы и их командир напряженно переглянулись. — С кем ты был на Агрономической? С Лукиным? — С Лукиным. — Каковы были твои функции? Охрана? — Охрана. — Значит, все-таки это ты наших ребят? — Нет! Не я! Серия разящих ударов. — Мы же читали протоколы. Мы же знаем, что стрелял ты! Ты?! — Я. — Один? — Один. — А на Северной? — Нет! Снова удары. — И на Северной. — Гад! Таких парней!.. — Стоять! — рыкнул Борец на своих угрожающе придвинувшихся бойцов. — Как ты наших ребят? Как ты смог?.. Один? — Я никак! Я... |