Книга Универсальный солдатик, страница 49 – Андрей Ильин

— Ничего...

С улицы доносился осточертевший голос полицейского психолога, уговаривавшего преступников не причинять вреда заложникам.

— Мы готовы пойти с вами на переговоры, но лишь при условии, что не пострадают заложники. Успех или неуспех переговоров всецело зависит от вас, от того, как вы будете обращаться с заложниками.

— Они согласны пойти с вами на переговоры, но только если вы не тронете заложников, — зазвучала усиленная мегафоном русская речь. — Они говорят, что успех переговоров зависит от того, как вы будете обращаться с заложниками.

— Интересно, где они его взяли, сволочи? — спросил товарищ Максим. — И как узнали, кто мы?

Иванов не ответил. Откуда ему было знать, где французы взяли переводчика и как смогли узнать, что имеют дело с русскими.

— Мы рады будем предоставить вам горячее питание, любые напитки, в том числе алкогольные и наркотики, если вы согласитесь отпустить кого-нибудь из заложников, — сообщил французский психолог.

— Короче — если вы отпустите кого-нибудь из заложников, они дадут вам все, что угодно. Хоть даже наркоту, — сообщил переводчик.

— Видал, по дешевке купить хотят! — сказал товарищ Максим. — А вот хрен им!

И показал зашторенному окну кулак.

— Подумайте еще раз, — увещевал психолог голосом переводчика. — Зачем вам усугублять ваше положение? Пока вы можете отделаться небольшим сроком, который проведете в комфортабельной французской тюрьме с четырехразовым питанием, спортзалом и телевизором в камере. Если вы причините вред заложникам, то наказание будет более суровым...

— Слышь, мужики, у них там точно нормально — курорт, все есть, кроме баб! А если вы будете ломаться, то они вас в Россию законопатят, — от себя добавил переводчик. — На хрена вам сдались такие радости? Соглашайтесь, а им тут чего-нибудь наплету...

— Да пошел ты! — шепотом сказал товарищ Максим. — Крикни им, чтобы они катились к чертовой матери! Ну!

— Катитесь... К чертовой матери! — крикнул Иванов.

— Ты громче, громче! — потребовал товарищ Максим. И, играя кухонным ножом, направился в сторону Иванова.

— Катитесь к чертовой матери! — истошно крикнул Иванов.

Переводчик замолк. И психолог замолк. Вместо них зазвучали русские народные песни.

— Во дают! — удивился товарищ Максим. — На жалость давят. Ну ничего, скоро они по делу заговорят. Песня прервалась на середине куплета.

— Эй, вы слышите меня? — спросил переводчик, — Иванов слышит?

Иванов вздрогнул. Товарищ Максим напрягся.

— Сейчас с тобой будут говорить!

Громко захрустел передаваемый из рук в руки микрофон. И на улице, разносясь эхом по парижским улицам, зазвучал женский голос.

— А чего говорить-то?..

— Про то, как вы его любите, — так же громко ответил переводчик.

— Ваня. Ваня!.. Ты меня слышишь? Узнаешь?

Иванов услышал и остолбенел. Он узнал голос... Это была его жена.

— Это же Вера, — тихо сказал он.

— Жена, что ли? — удивился товарищ Максим.

— Да, — кивнул Иванов.

— Она у тебя что — француженка? — еще более удивился товарищ Максим.

— Нет, она в Тамбове родилась, — ответил Иванов.

— Так они что, ее оттуда притащили? — присвистнул товарищ Максим. — Во дают!..

— Ванечка, я тебя люблю, — собщила жена. — Сильно люблю... Все еще люблю... Честное слово, люблю...

Вплетаясь в голос жены, тихо зазвучала песня “Миленький ты мой”...

Иванов сглотнул слюну.

— Она тут плачет, — сообщил переводчик. — Можно сказать, убивается.

И придвинул микрофон к лицу жены.

— Ва-анечка! Ты бы вышел, а? — ревела белугой, просила Вера. — А то я сюда попала, а Париж не увижу. Они меня не пускают... Жалко-о-о!

Микрофон снова захрустел.

— Эй, Иванов? Ты зачем заставляешь любимую женщину страдать? У тебя что, сердца нет? Вера завыла громче. Иванов захлюпал носом. Голос Веры пропал.

— Тут с тобой еще хотят поговорить, — сообщил переводчик.

Микрофон замолк и через секунду заговорил голосом двоюродного брата.

— Здоров, Ванька! Ну ты даешь! Меня, е-мое... прямо из сортира вынули, с горшка, блин! В Париж е... Я, е-твое... глазам своим не поверил — натурально, е... Эйфелева башня, блин, как живая стоит! Ну ты молоток, братан, что меня сюда вытащил, что не забыл! Ну, спасибо тебе, е...

Динамики затрещали. Видимо, у двоюродного брата отбирали микрофон.

— Ты слышь, Ванька, ты им не сдавайся! — орал двоюродный брат. — Руки убери, гад!.. Ты давай сюда Серегу с Нинкой. И Петруху! Пусть они их тоже везут!.. А то чё я один? Пусть порадуются! Ты теперь все можешь!... Нуты чего, е... цепляешься, е-твое?.. Руки убери! Отцепись, падаль!.. Слышь, братан, держись! Но пасаран, блин, е...!

Микрофон отобрали, но голос брата был все равно слышен. Он требовал убрать руки, страшно матерился и призывал брата Ваню не жалеть французов и бить их, как Кутузов Наполеона.

Потом стали слышны крики и приглушенные удары.

— Что гады, справились, да! — страшно выл, наверное, кусаясь, двоюродный брат. — А ты один на один, ты, который в каске... Ну иди, иди сюда, не бойся, жабоед! Что, слабо! У-у, падла!..

И снова взлетающий к крышам крик.

— Бей их, Ванька, фраеров драных! За меня бей! За всех наших! Мочи их, козлов! Молодец, Ванька!.. Вставай, страна огромная... Уйди, падла!.. Вставай, Ванька, на смертный бой!..

Кое-как брата затолкали в полицейскую машину и увезли. У полицейского психолога отобрали микрофон.

— Я ничего не понимаю... он не должен был, он его любимый брат, — пытался оправдаться психолог. — Такого никогда не было! Не могло быть...

Слово дали представителю российского посольства.

— Вы не должны были так поступать, — сказал посольский чиновник. — Вы не должны были думать только о себе. Вы в первую очередь должны были думать о Родине. О том, какой урон вы наносите ей своим непродуманным поступком...

— Ваня, Ванечка, одумайся! — по второму микрофону взвыла жена. — Они меня в Париж не пускаю-ют! Даже в магази-ин!!.

К оцеплению подъехал полицейский автобус.

— Эти со мной! — сказал старший следователь криминальной полиции Пьер Эжени.

В автобусе, плечо к плечу, насупившись и надвинув на глаза каски, сидели генералы, полковники и майоры МВД.

Автобус пропустили, и он остановился возле мат шины с динамиками.

— Ну обидно же, Вань, — уговаривала мужа жена. — Ну что ты, зверь что ли? Они тебя убьют и меня сразу в аэропорт отправят. И подарков не дадут. Они сказали, что если я тебя уговорю, они мне подарки дадут. А если не уговорю — не дадут! Ну Вань... Ванюшечка... Ну пожалей меня, родненький. Ну чего тебе стоит...