Книга Картонный воин, страница 4 – Андрей Ильин

— Вначале все шло штатно: “леваки” дали согласие на участие в операции, нашли исполнителя и обеспечили “буфер”...

“Буфером” были не пружины и бамперы, а были живые люди — три “левака”, которые должны были выполнять роль посредников между людьми Джона Пиркса и нанятым ими исполнителем и беглецом. Их участие в операции было необязательным — вручить деньги и постоять у лебедки мог любой, но их участие позволяло не засвечивать в этом деле интересы ЦРУ.

— Мы участвовали в операции в основном информационными ресурсами, финансами и технической стороной... Но потом...

Потом все пошло наперекосяк. Вначале заупрямился главарь “леваков”, затребовав в залог, в качестве гаранта сделки, кого-нибудь из людей Джона Пиркса, и подстраховался совместной с Джоном фотографией, которую можно было использовать для шантажа. Потом Иванов, выходя из камеры с подкупленным надзирателем, убил встреченного в коридоре корпусного. И на прощание пырнул гвоздем своего помощника, что не предусматривалось никакими планами. Ну а потом...

Потом он спустился по отстреленному линеметом и зацепившемуся за крышу якорем тросу на улицу и, вместо того чтобы отблагодарить своих спасителей, убил их, скрывшись в неизвестном направлении. Что убил — нехорошо, на то они и “буфер”, хуже, что скрылся...

— Где он может теперь быть?

Джон Пиркс развел руками.

Дело было дрянь, мало того, что Иванова, ради которого все это дело затеяли, не заполучили, еще и под “леваков” попали. Потому что те расценили убийство своих товарищей как предательство и прислали Джону в коробке из-под торта голову его отправленного в залог человека.

Была одна беда — стало две. Раньше ославить ЦРУ мог только Иванов, который по их наводке ликвидировал известного в Европе бизнесмена, а теперь появились еще и располагающие компроматом “леваки”.

— Значит, так, — подвел итог Начальник Восточного сектора. — Провала нам не простят: тебе — огласки, мне — тебя. И, боюсь, отставкой дело не ограничится. Нужны будут виновные. Самые подходящие кандидатуры — мы.

Джон Пиркс согласно кивнул.

— В лучшем случае они все спишут на случайно затесавшихся в ряды профессионалов недоумков, в худшем — на павших героев. Лично я предпочту быть недоумком.

Джон Пиркс тоже выбирал быть живым разгильдяем, чем мертвым национальным героем.

— Отсюда мораль — или мы подчищаем все хвосты. Или...

— Подчищаем, — кивнул Джон.

— Тогда первое — нужно все это как-то оформить, как-то так, чтобы все это там, — ткнул Начальник Джона пальцем в потолок, — выглядело помягче. Далее — как можно быстрее прибрать за собой во Франции, либо найти способ договориться с “леваками”, либо... Но главное — решить, что делать с Ивановым...

“Лучше бы то, что планировали раньше, — подумал Джон Пиркс, — взять живьем, выпотрошить, предложить сотрудничество и, если он откажется, — зачистить. Впрочем, предложение ему уже было сделано, было сделано в форме побега — и было отвергнуто, если считать трупы “леваков” отказом. Значит, можно переходить сразу к третьему пункту”.

— Иванова надо “стирать”, — внес предложение Джон Пиркс.

— “Стирать” или нет, вопрос второй, — вздохнул Начальник Джона.

А кто же тогда первый, если Иванов — второй?!

— Главный вопрос — что докладывать по его поводу начальству.

Это верно — суть не всегда зависит от содержания, очень часто от формы. От того, как будет представлен провал — провалом или частичной победой.

— Ты, кажется, говорил, он выдающийся “мусорщик”, — напомнил Начальник Восточного сектора. — Что чуть ли не три десятка людей на тот свет спровадил.

— Теперь больше. В два раза больше. Только вы в это не верили.

— Я и сейчас сомневаюсь, хотя сейчас уже меньше.

Джон Пиркс не понимал, куда клонит его начальник, хотя догадывался, что тот нащупал какой-то выход.

— Это он нас вывел на Друга?

Другом был работавший в Генштабе генерал, которого американцы завербовали при посредничестве Иванова и который на самом деле не был генералом и не работал в Генштабе, а работал на ФСБ в качестве двойного агента под кличкой Генштабист. Это был тот человек и та операция, ради которых генерал Трофимов связался в свое время с Ивановым.

— Да, Друг — это наводка Иванова.

— То есть можно предположить, что Иванов имеет контакты с высокопоставленными военными чинами?

— Мы пытались это выяснить, но, кроме Друга, он никого не назвал.

— Но это еще не значит, что таких контактов нет. Это лишь значит, что он о них не сказал, — подчеркнул Начальник Восточного сектора. — Кроме того, он продемонстрировал выдающиеся профессиональные навыки в области ликвидации.

Тут — да, тут спорить не приходилось.

— Вы брали его в разработку? — задал главный вопрос Начальник Джона.

— Да, в рамках проверки агента Друг.

— А как самостоятельную фигуру?

— Как самостоятельную — нет. Из-за пункта семь дробь девять.

Пункт семь дробь девять не приветствовал вербовку патологических и ярко выраженных уголовных типов, потому что это были ненадежные и одиозные партнеры. Они могли пригодиться как вспомогательный материал, но самостоятельной ценности обычно не имели.

— А вам не кажется, что мы его недооценили? Мне представляется, что он может оказаться более перспективным, чем представлялся вначале, — задумчиво сказал Начальник Восточного сектора.

И только теперь Джон Пиркс понял, куда он клонит.

Ну конечно! Сбежавший из-под опеки спецслужбы уголовник — одно дело, это бесспорный и стопроцентный провал. А побег профессионала, желательно с приставкой “супер”, — это совсем другое. Это как при игре в шахматы: проиграть новичку — позор, быть разгромленным гроссмейстером — почетно. Такая разница.

Если на это дело взглянуть с такой точки зрения, то появляется люфт.

— Немедленно подготовьте мне справку по Иванову. В первую очередь меня интересуют его психологический портрет, мотивации, уровень профессиональной выучки — все! Поднимите архивы, привлеките... Возможно, что этот Иванов может быть полезен Америке и еще пригодится Америке.

Начальник Джона Пиркса был тертый калач. Он давно понял, что разведка это не всегда только разведка, но часто еще и политика.

Вполне может быть, что этот Иванов никто — рядовой, вышедший из военной среды, гангстер, каких сейчас в России великое множество. Но не исключено, что серьезная фигура. И чем более серьезная, тем менее значим имевший место во Франции провал. И наоборот... Так что лучше исходить из того, что не просто уголовник, а ценный агент.

Для дела лучше, для карьеры лучше, для выслуг, для очередных званий... Во всех смыслах — лучше. Тем более что человек, имеющий на счету несколько десятков жертв, не может быть прост. Не должен быть прост.