Онлайн книга «Диверсия»
|
Разве только хозяева, у которых я ее снимал? Или участковый, который желает познакомиться с новыми жильцами. Пока только по телефону. Звонок продолжал дребезжать. Я и Александр Анатольевич напряженно смотрели на телефон. Нам было не по себе, хотя это был только телефонный звонок. Взять? Не взять? Александр Анатольевич поднял трубку. — Але! Тосю позовите! — Вы не туда попали. — Да ладно тебе пургу гнать! Тоську давай! Это я, Мишка. — Вы не туда попали! Отбой. Длинные гудки. Вот такой почти мгновенный переход — с вершин политического Олимпа к полупьяному Мишке. — Ошиблись номером. Псих какой-то. — Может, и ошиблись. Может, и псих… Вот что, Александр Анатольевич, сворачивайте свою технику. Кажется, мы слишком долго засиделись на одном месте. — Неужели вы думаете?.. — Я думаю, что там, где случаются сбои программ и ошибочные телефонные звонки, лучше не задерживаться. Мы переходим на новую квартиру. Эта нам не подходит. С этой мы съезжаем. Она слишком шумная… — Пять минут на сборы? — Пять. — Только «винты»? — Да. Только «винты». Пока Александр Анатольевич «выдергивал» диски, я отсматривал подходы. Никаких подозрительных шевелений. Дорога чиста до самого горизонта. Может, и вправду неизвестный абонент Тоську разыскивал, а не притаившихся на конспиративной квартире нелегалов? Может, я зря горячку порю, тем усугубляя нашу устоявшуюся бытовую жизнь? Нет, не зря! Случайность равна угрозе, угроза, на которую не обратили внимания, — провалу. Провал равнозначен смерти. Лично я предпочитаю бытовые беспокойства вечному покою. На выход! — Куда вы, Александр Анатольевич? — К двери. Вы же сказали — мы уходим. — Для нас выход теперь с другой стороны. И совсем через другие двери. — Через какие другие? — Через балконные. Через наш балкон — на соседский. Через него — в квартиру. И в соседний подъезд. — Но там же люди. — Боюсь, что за входными дверьми тоже. Но гораздо менее дружелюбно настроенные. Давайте быстрее, У нас уходит время. Балконы разделяли несколько метров. Я поднял с пола заранее заготовленную доску и перекинул ее с одних перил на другие. Узкую доску, шириной в две ступни. Александр Анатольевич побледнел. — Я не пойду! — Вы пойдете. Потому что другого пути нет. — Но я упаду. — Если вы упадете и, к примеру, вывернете лодыжку, я буду вынужден вас добить. — Издеваетесь! — Нет. Честно предупреждаю. Живым я вас не отдам никому. И ни при каких обстоятельствах. Вы теперь не человек. Вы теперь ходячий архив информации. На двух ножках с языком! Который возможно развязать. Или вы перейдете с балкона на балкон, или вы умрете еще до того, как долетите до земли. Ну! Александр Анатольевич встал на доску. — Держитесь за стену. Смотрите вверх. И думайте только о приятном, — посоветовал я. Шаг. Еще шаг. Мой напарник цеплялся за кирпичи в стене, как за саму жизнь. Казалось, ладони его превратились в присоски, вроде тех, что расположены у осьминога на щупальцах. — Все, дальше я не пойду! — Без капризов! — Я не могу дальше. — Через пять секунд я встаю на мостик. Двоих он не выдержит! — Я боюсь! — Раз. — Но я действительно боюсь! — Два. Три. Я встал на доску. — Что вы делаете?! — Я иду. Четыре. — Не надо. Не надо! Я сейчас. Почти падая, Александр Анатольевич шагнул два шага и вцепился в перила соседнего балкона. Шесть его судорожных шагов вместились в три моих обыкновенных. В отличие от него, я шел спокойно, как по мостовой. Так, как меня когда-то учили. Как меня когда-то учил старый заслуженный цирковой артист-канатоходец. — Шагай уверенно и обязательно с улыбкой. Размышляй не о том, что ты можешь упасть, а о том, что ты должен понравиться зрителю. Кураж помогает равновесию больше, чем балансирный шест. Артист, который думает об угрозе падения, а не об успехе номера, — обречен на провал. В прямом и переносном смысле слова. Я шел с улыбкой. И абсолютной уверенностью в успехе своего «выступления». Четырехэтажная высота меня не смущала. Точно так же я бы мог пройти по натянутому над стометровой пропастью канату. Или по лезвию ножа. Когда знаешь, как надо ступать, как держать равновесие и что при этом думать, дополнительные метры, разделяющие подошвы ног и землю, уже не играют никакой роли. Равно как ширина опоры. Ты просто идешь. Как человек по меловой линии, начерченной на асфальте. — Здорово это у вас получается! — восхитился пришедший в себя Александр Анатольевич. — Цирковая практика. — Вы еще и в цирке выступали? — Ага. В некотором роде. Коверным. С чужого балкона я ввалился в чужую квартиру. Именно ввалился. Потому что входить в не принадлежащее тебе помещение лучше с громом, молнией и по возможности копотью. Дабы феерической формой заглушить противоправное содержание. И не дать возможности испугавшимся до полусмерти жильцам поднять крик. — Вы почему цветочные горшки с перил не убрали?! — резко спросил я приподнявшихся с дивана хозяев, обалдело уставившихся на незваных, открывших их балконную дверь незнакомцев. И на секунду высунув на улицу голову, крикнул: — Все. Отгоняй подъемник. Мы через подъезд спустимся. — А вы кто, собственно?.. — Я говорю, почему вы, собственно, горшки не убрали? Несмотря на категорическое распоряжение райкомхоза? А? — Но мы… — Но мы, но вы… Зафиксируйте нарушение, — бросил я через плечо Александру Анатольевичу. — И по соседнему балкону тоже. Будем вызывать в жилкомхозтрест и штрафовать. Нещадно! Сколько можно предупреждать, в самом деле. А если штраф не возымеет действие — расселять! — Но мы действительно не знали… — Насчет того, что не знали, это вы комиссии жилтрестнадзора расскажете. Если они слушать будут. Какая у вас квартира? — Шестьдесят седьмая… — А нам куда дальше? — озадаченно спросил я и сам себе ответил: — В шестьдесят девятую. Все. Получите повестку — явитесь по указанному адресу. Деньги с собой сразу брать не надо, — Какие деньги? — На штраф деньги. Согласно распоряжению начальника коммунхоза… — Мы уберем. Мы не знали. Мы обязательно, — поскуливали, сопровождая неожиданно нагрянувшую с балкона комиссию к входной двери недисциплинированные жильцы. |