Онлайн книга «Ревизор 007»
|
— Прекратить пререкаться! — Но туалет… — Попросите у врачей «утку», и пусть ее выносит кто-нибудь из персонала! Ясно? — Ясно. — Что?! — Так точно! — Кругом! И шагом марш! Оперативник неспешно развернулся и пошел в палату, проклиная про себя начальство, но более всего того кретина в гипсе. Тоже, понимаешь, устроили армию, как молодому… Его молитвы были услышаны. Час спустя дверь палаты открыл мужчина в штатском. — Что, сержант, не нравится няньку изображать? — А кому понравится… — Тогда — встать! И шагом марш. Кончилась твоя служба. Мужчина показал удостоверение подполковника ФСБ. Сержант на всякий случай перезвонил своему начальству. — Как так сняли пост? — возмутился майор в телефонную. трубку, переданную мужчине в штатском. — Так и сняли. Согласно приказу директора областного Управления ФСБ. — Да вы что? Он же наш! — Какой же он ваш, если у него в квартире найдено поддельное удостоверение полковника ФСБ? Между прочим, со всеми печатями. Так что остынь, майор. Не духарись. Если хочешь, можешь поставить свой пост в коридоре. — Хочу! И поставлю!.. Последующие два дня прошли скучно. Эфэсбэшный охранник безвылазно находился в палате, тихо свирепея на свою судьбу. Медсестры заходили редко. Хотя должны были вдвое чаще, так как «уток» стало две. Милицейский оперативник сидел на стуле, приставленном к стене возле двери палаты, и откровенно скучал. На третий день в палату вошел все тот же сменивший посты подполковник в штатском. И главврач. — Здравствуйте, — поздоровался врач. Подполковник показал глазами на дверь. Охранник тихо просочился в коридор. — Он может говорить? — спросил человек в штатском. — Пока еще нет. У него сломана челюсть. — Когда мы сможем забрать его к себе? — Не раньше чем через три недели. — Три недели это очень долго. — Раньше опасно. Он может не выдержать транспортировки. — И все-таки нам придется рискнуть и забрать его раньше. — Когда? — Завтра! — Завтра?! Но это опасно! Зачем такая спешка? — Затем, что это не только ваш пациент. Но и наш тоже. Наш даже больше, чем ваш. Врач осуждающе покачал головой: — Вы зря сомневаетесь, доктор. У нас достаточно квалифицированных медицинских кадров, чтобы ваш пациент чувствовал себя не хуже, чем здесь. До свидания… Охранник зашел в палату. — Сколько мне здесь еще… — Всего один день… Ночью читавший газету охранник услышал какой-то неясный шорох. Из угла, где находился его подопечный. Оперативник опустил газету. — Эй, ты чего? Шорох повторился. Гипсовый куль пытался шевелиться. — Ну ты чего?! — М-м! — сказал куль. Охранник встал и подошелк койке больного: — Что ты? — М-м-м-ы! — Сказать что-то хочешь? — М-м! Охранник наклонился. — Ну? — Бли-же-е, — трудно произнесла забинтованная голова. Охранник приблизил лицо к бинтам. Дальше произошло непонятное. И страшное. Загипсованный больной, резко приподнявшись, ударил охранника головой в нос. Сильно ударил. До хруста ломаемых хрящей. — А-а!.. Охранник упал, на несколько мгновений потеряв сознание. Больной медленно, разрывая трубки капельницы, сел на койке. Потом спустил на пол здоровую ногу. И забинтованную тоже. Он попытался встать, но упал. Еще раз привстал и опять упал на бок. И тогда медленно пополз в сторону приходящего в себя оперативника. Дополз и снова сверху, лбом, ударил его в разбитое лицо. Оперативник охнул и затих. Теперь надолго. Несколько минут больной лежал неподвижно, собираясь с силами. Потом пополз в угол, где возле кровати оперативника на столике стоял телефон. Ему нужен был телефон. Ему зачем-то нужен был телефон… Снять его со столика было невозможно, и больной, ударив головой по ножкам, свалил телефонный аппарат на пол. Подполз. Перевернул в нормальное положение, попробовал набрать номер выступами гипса на руке. Не смог. Заметил невдалеке упавшую со столика авторучку. Подполз к ней. Захватил ртом. И, втыкая острие в нужные цифры, стал набирать номер. Гудки. Гудки… — Слушаю вас. — Мне… Двадцать восьмую… Пожалуйста, — глухо сказал раненый. — Зачем? — По личному делу. — Соединяю. — Двадцать восьмая слушает. — Снимите бронь на 920 поезд. — Фамилия? — Шамаев. — Снимаю! Раненый отодвинул голову от лежащей на полу трубки и пополз в сторону окна. У подоконника он попробовал встать, но левая нога, закованная в гипс, не давала этого сделать. Тогда он изо всех сил ударил загипсованной ногой по чугунным ребрам батареи, стараясь сломать, раздробить мешающий ему гипс. Он колотил сломанной ногой по железу, расшвыривая в стороны куски крошащегося, красного от крови гипса. После каждого удара он мучительно мычал, потому что вместе с гипсом дробились несросшиеся кости. Но он все равно продолжал бить, чтобы высвободить конечности из сковывающего их плена гипса. Наконец, цепляясь пальцами сломанных рук за батарею и подоконник, он смог встать. И смог вползти на подоконник грудью. Долго и мучительно он открывал непослушными пальцами шпингалет. Но не смог. И тогда ударил по стеклу кулаком… Звон осыпающегося стекла услышала дежурная сестра. — Где это? — спросила она болтающего с ней сержанта внешнего, милицейского поста. — По-моему, у меня… — Там лежачий. И охранник. — Я тоже охранник! Снова звякнули, захрустели стекла. — Быстрее! Сестра и флиртовавший с ней сержант пробежали по коридору, распахнули дверь седьмой палаты. И испуганно отпрянули. На полу неподвижно, с разбитым, раздробленным лицом лежал мертвый на вид охранник. Весь пол, из угла в угол, был исчерчен жирными кровавыми полосами. Больного на месте не было. Больной лежал животом на подоконнике разбитого окна и пытался выползти наружу. |