Книга Я - не серийный убийца, страница 44 – Дэн Уэллс

Было холодно, и я хотел вернуться домой, чтобы продолжить наблюдение за Кроули, к тому же меня одолевала скука: мы ведь просто стояли со свечами в руках, и я не видел в этом никакого смысла. Этим ничего не достигнешь. Так мы не могли найти убийцу, защитить невинных, вернуть Максу отца. Мы просто стояли, переминались с ноги на ногу, смотрели, как язычки пламени капля за каплей растапливают наши свечи.

На соседском дозоре во дворе Кроули был хотя бы костер. Я и сейчас мог развести огонь — мы бы согрелись, стало бы светлее и… и был бы большой костер. Что само по себе немало. Я оглянулся вокруг — есть ли рядом что-нибудь для костра, но мама неожиданно потащила меня в другой конец толпы.

— Здравствуй, Пег, — сказала она, обняв миссис Уотсон.

Только что появилась Брук со своей семьей, все они плакали. Лицо Брук было мокрым от слез, и я с трудом удержался, чтобы его не потрогать.

— Привет, Эйприл, — отозвалась миссис Уотсон. — Какой ужас. Это просто… Брук, детка, возьми у меня цветы. Спасибо.

— Джон, ты покажешь, куда их положить? — быстро сказала мама, повернувшись ко мне.

Я пожал плечами.

— Идем, — буркнул я, и мы с Брук пошли сквозь толпу. — Хорошо, что я здесь, — сказал я отчасти в шутку, отчасти с беспокойством. — Найти, где тут большая груда цветов посреди улицы, очень трудно.

— Ты его знал? — спросила Брук.

— Макса?

— Его отца, — сказала она, вытирая глаза рукой в перчатке.

— Не очень хорошо, — сказал я.

Вообще-то, я знал его неплохо — крикливый, самоуверенный, готовый болтать о чем угодно, даже если понятия не имел о предмете. Я его ненавидел. Макс был от него в восторге. Ему будет лучше без отца.

Мы дошли до цветов, и Брук добавила к ним свои.

— А почему здесь две кучи? — спросила она.

— Одна в память того пропавшего человека — Грега Олсона.

Брук присела, вытащила один цветок из тех, что уже положила на дорогу, и шагнула к груде поменьше.

— Брук… — начал я и замолчал.

— Что? — Ее лицо потемнело. — Ты ведь не думаешь, что он убийца?

— Нет, просто я… Ты думаешь, от этого есть польза? Мы оставляем цветы на улице, а завтра он убивает еще кого-нибудь. Мы так ничего и не делаем.

— А я думаю, делаем, — возразила Брук, шмыгнула носом и вытерла красные глаза. — Я не знаю, что происходит, когда мы умираем, куда мы после этого отправляемся, но что-то ведь там должно быть? Небеса, иной мир… Может быть, они за нами наблюдают… не знаю… может, видят нас. — Она положила для Грега Олсона. — Если так, может, это поднимет им настроение: они будут знать, что мы их помним.

Она обхватила себя руками, дрожа от холода, и посмотрела куда-то вдаль.

— Макс помнит своего отца очень хорошо, — сказал я, — но это не поможет его вернуть. А как быть с остальными? Он убивал людей, о которых мы ничего не знаем, наверняка убивал. Если он спрятал тело Грега Олсона, то, вероятно, спрятал и тела других жертв. Если память важна, что тогда с ними происходит? Ведь никто даже не заметил их отсутствия.

Из глаз Брук снова потекли слезы.

— Это ужасно.

Ее лицо разрумянилось от холода, словно кто-то отхлестал ее по щекам. Глядя на нее, я сходил с ума, чувствовал, как учащается дыхание.

— Я не хотел тебя расстраивать, — сказал я, уставившись на свою свечу, прямо в сердцевину пламени.

«Вспоминай обо мне…»

Брук взяла еще один цветок из тех, что принесла, и положила отдельно от всех, начиная новую груду.

— Это для кого? — спросил я.

— Для других.

Я подумал о бродяге на дне озера. Что ему от того, что какая-то дурочка положила цветок на асфальт? Он все равно остается там, а человек, который бросил его в воду, продолжает убивать, и этот цветок не поможет жертве и не остановит убийцу.

Собираясь уйти, я развернулся, но кто-то прошел мимо меня и положил еще один цветок рядом с тем, что оставила Брук. Я замер, уставившись на перекрещенные стебли на асфальте. Еще мгновение — и к ним присоединился третий цветок.

Казалось, все понимают смысл происходящего. Так стая птиц срывается в небо, они разворачиваются, пикируют, парят без всякой команды — просто знают, что нужно делать, словно у них общий мозг. Что случается с остальными птицами — теми, кто не чувствует сигналов и продолжает лететь прямо, когда вся стая делает поворот?

Я услышал знакомый голос и поднял голову — это появился мистер Кроули. Рядом шла Кей, и они разговаривали с кем-то всего в десяти футах от меня. У мистера Кроули по лицу текли слезы, как у Брук и у всех остальных, кроме меня. Герои в романах сражаются с отвратительными демонами, у которых глаза красные, как горящие угли. Глаза моего демона были красны от слез. Я осыпал Кроули безмолвными проклятиями — не потому, что его слезы были притворными, а потому, что он плакал по-настоящему. Я проклинал его за то, что он показывал мне (каждой своей слезой, каждой улыбкой, каждой эмоцией), что фрик — это я. Он был демоном, который убивает по прихоти. Он разодрал в клочья отца моего единственного друга, оставил его на замерзшей дороге и при этом чувствовал себя лучше, чем я. Он был ужасен и противоестествен, но он здесь как дома, а я нет. Я был настолько далек от остального мира, что, когда повернулся к мистеру Кроули, между нами оказался демон.

— Ты здоров?

— Что? — переспросил я.

Этот вопрос задала Брук, которая как-то странно на меня смотрела.

— Я спросила: ты здоров? Ты скрежетал зубами — вид у тебя такой, будто ты хочешь кого-то убить.

«Пожалуйста, помоги мне», — безмолвно умолял я ее.

— Я в порядке.

«Я не в порядке, я и в самом деле готов убить кое-кого и не уверен, что потом сумею остановиться».

— Я в порядке, — повторил я. — Давай возвращаться.

И я пошел к маме, Брук шла рядом со мной, глубоко засунув руки в карманы. Через каждые несколько шагов она поглядывала на меня.

— Уже можно идти? — спросил я маму.

Она удивленно повернулась ко мне.

— Хочу еще немного побыть здесь, — сказала она. — Я не поговорила с миссис Боуэн, а ты не повидался с Максом и…

— Пожалуйста, поедем.

Уставившись в землю, я чувствовал, что все смотрят на меня.

— Мы положили цветы в другую кучу, — сказала Брук, прерывая неловкое молчание. — Там клали цветы в память о мистере Боуэне и мистере Олсоне, но положили цветы и в память о неизвестных нам жертвах. На всякий случай.

Я посмотрел на нее, и она улыбнулась в ответ, едва заметно и… что-то тут было еще. Откуда я мог знать? Я ненавидел ее в эту минуту, ненавидел себя и весь мир.

Люди глазели на меня, а я не понимал, на кого они смотрят — на человека или на монстра. Я и сам уже не был уверен, кто я.