Книга Искушение временем. Книга 1. Не ангел, страница 53 – Пенни Винченци

— Я в нее просто влюбился. Делу час, потехе время. Я служил при штабе, был, как вы знаете, адъютантом вице-короля, когда наш полк перебросили в Южную Африку. Я рассказывал вам про это?

— Нет, — покачала головой Селия, с улыбкой глядя на Джека. Скромность являлась одной из самых привлекательных черт его натуры.

Но Селия прекрасно понимала, почему Джек добился такой чести: он невероятно обаятелен, умеет общаться и по всем статьям блестящий солдат.

— Да, в Индии мне очень понравилось. Скажу, что особенно потрясло меня — дурбар [12] . Коронация состоялась там, как вы знаете, в тысяча девятьсот одиннадцатом году. Грандиозно! Пятьдесят тысяч войск на церемонии в Дели. Вы представляете? Чертовски… прошу прощения, Селия… совершенно фантастическое зрелище. Вице-король привел индийских князей к присяге верности. Шлейф короля несли шесть пажей — либо сами махараджи, либо их сыновья. Говорите, что хотите, но уж они-то знают, как поставить классное шоу. Король и королева смотрелись просто великолепно, для короля, знаете ли, специально изготовили корону. Люди просто с ума сходили! Там уж постарались разжечь их энтузиазм. Правда, они не всегда достаточно благодарны.

— И ты участвовал во всех этих увеселениях — охоте на тигров и прочих? — удивилась Селия.

— Да, участвовал. И, надо сказать, весьма успешно. Я лично уложил нескольких тигров. Представьте, вы едете у слона на спине. Какие ощущения! Это невозможно передать словами.

— Боюсь, после этих приключений Лондон покажется тебе скучноватым.

— О, уж скуки-то я не боюсь, — заверил ее Джек. — Повеселюсь от души — и во Францию бить немца. Надеюсь, ненадолго. Оливер, а тебя это не слишком волнует?

— Да, есть немного, — признался тот.

— Что ж, я отправляюсь, — сказал Джаго. — И не пытайся меня удержать.

ММ глядела на него во все глаза и чувствовала, как страх буквально выворачивает ее наизнанку: казалось, ее сейчас вырвет. Она с такой силой сжала подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели.

— Ты хочешь сказать, что записался добровольцем?

— Так точно. Сегодня. Ходил с парнями.

— Какими парнями?

— С каменщиками. Ты что, не слышала о товарищеских батальонах? Лорд Китченер как раз дал на них добро. Вместе вербуются, вместе служат. Так обещают. Ты не читаешь нужные газеты, Мэг. Двадцать тысяч мужчин Манчестера уже записались добровольцами и сформировали пятнадцать батальонов. Служащие городских трамвайных линий Глазго — еще один, и всего за шестнадцать часов; потом «Бригада мальчиков»…

— Бригада мальчиков? — изумилась ММ. — Нет, правда, мальчиков?

— Да, но, вообще-то, все они вполне взрослые люди. Классная мысль. Всем вместе отправиться на войну, посильно служа королю и стране. В общем, мы ходили в ратушу в обеденный перерыв, примерно тридцать человек. Через одну-две недели едем на учения, нам так сказали. Представляешь, даже австралийцы посылают войска. На защиту империи. Это же просто грандиозно, Мэг!

— Джаго, — начала ММ, и железное самообладание покинуло ее с такой скоростью, что она сама удивилась. — Джаго, я не хочу, чтобы ты шел.

Страх и горе вылились в беспомощные слезы, она сидела, глядя на него и тихо всхлипывая. Он тоже посмотрел на ММ — сперва изумленно, затем участливо. Подошел к ней, присел на корточки и взял ее лицо в свои ладони.

— Ну-ну! Не будь глупышкой, Мэг. Это на тебя не похоже. Со мной все будет в порядке. Обязательно. Я не могу не пойти и подвести старушку-страну. Тебе же не захочется краснеть за меня и все такое?

— Я лучше краснела бы за тебя, чем надолго осталась без тебя, — спокойно ответила ММ.

— Ну, без меня ты пробудешь недолго. К Рождеству все закончится. И мы вернемся, ясно как день. Ты же понимаешь. Ну, Мэг, не надо, перестань плакать. Не надо, пожалуйста. — Джаго обнял ММ, чувствуя, как рыдания сотрясают ее тело, и сам растрогался до слез. — Эй, — сказал он, — ну-ка, хватит. Тебе, знаешь, тоже надо быть храброй. Не только мне. Вот тогда я прорвусь.

— Не могу понять, почему ты не поговорил со мной об этом, — всхлипывала она, — почему не спросил, каково мне.

— Потому, — ответил он просто и логично, — что, невзирая на твои чувства, я все равно ушел бы. Все просто. Ну что — наверх? Отвлекись.

— Я не могу отвлечься.

— А ты постарайся.

Они поднялись наверх и легли в постель. ММ все еще плакала. Джаго обнял ее.

— Я люблю тебя, — прошептал он, — я очень тебя люблю. По-прежнему. Больше, чем когда-либо. Ты же знаешь это, верно? — (ММ кивнула.) — А ты любишь меня. Ведь любишь?

— Да, — сказала она, — да, люблю.

— Вот и хорошо. Остальное неважно.

И Джаго принялся ее целовать. ММ почувствовала, как он нежно вошел в нее, уловила знакомые ощущения, внутренний трепет, глубокое расслабление. Она думала, что горе обессилит ее, но, похоже, горе только обострило чувства и заставило ее хотеть Джаго еще сильнее. Она впустила его, неистово голодного, почувствовала, как он наполняет ее, как ее наполняет любовь, а вместе с любовью — воспоминания о том, как это бывало у них прежде. Восхитительное потрясение самого первого раза — на полу перед камином в ее доме. В тот первый раз Джаго сказал, что любит ее, что она особенная, не похожая ни на кого другого. ММ вспомнились все славные воскресные утра, время, которое принадлежало только им, в ее памяти всплыл тот вечер, когда она простила Джаго за его увлечение Вайолет Браун, когда он так мягко, так искренне и нежно раскаивался, а она так гневалась… И как потом две эти эмоции вдруг разразились таким чувством, что в ней до сих пор жила физическая память о нем. Когда она вспоминала это — в офисе, за обеденным столом, даже в церкви, — все ее тело напрягалось. И сегодня, сейчас, тоже происходило нечто особенное: она чувствовала, словно начинает восхождение, горячий, темный подъем, чувствовала, как ее тело то сжимается, то разжимается, обвиваясь вокруг его тела, ощущала, что не только физически, но и всей силой эмоций сосредоточена, стянута вокруг некоего центра, чувствовала, как наплывает, разливается, распаляется оргазм, и бросилась, ворвалась в него, дала себе падать, едва ощутила взрыв, острый пик его, а затем круги — все шире и шире, все больше и ярче. И наконец, остановившись на самом краю, в сладком покое, ММ ощутила, как любовь к этому человеку и страх его потерять равно наполняют ее — и снова заплакала.

— Я не уеду, — решительно сказал Роберт.

— Боюсь, придется, — бросил в ответ Лоренс.

— Я уже сказал тебе, Лоренс: я никуда не собираюсь.

Роберт чувствовал, что с трудом владеет собой. Он все еще не мог оправиться от потрясения, когда обнаружил не только то, что Лоренс вправе, хотя бы теоретически, указать ему на дверь дома — своего дома, — но и то, что Дженетт не любила его и не доверяла ему в достаточной мере, чтобы изменить свое завещание. Это завещание было составлено под руководством Джонатана, который проследил за тем, чтобы она его подписала и поверенные спрятали его в надежное место.