Онлайн книга «Далекие часы»
Я помнила, как читала, но не помнила, как писала. Однако мамины слова о моем нежелательном энтузиазме задели струнку в душе. Давно забытые воспоминания о том, как папа скептически качал головой, когда я возвращалась из библиотеки, и за ужином интересовался, почему я равнодушна к полкам с научно-популярными книгами, зачем мне эта волшебная дребедень, почему я не желаю узнавать новое о настоящем мире. — Я забыла, что писала рассказы, — призналась я, переворачивая книгу и улыбаясь при виде фальшивого издательского логотипа, нарисованного мной на последней странице. — Что ж. — Мать смахнула случайную крошку со стола. — Неважно. Я подумала, лучше отдать ее тебе. Отец таскает коробки с чердака, вот я и наткнулась на нее. Ни к чему оставлять ее чешуйницам. [20] Мало ли, вдруг у тебя родится дочь, и однажды ты захочешь показать ей эту книгу. — Она выпрямилась на сиденье, и кроличья нора в прошлое закрылась за ее спиной. — Итак, удались выходные? Делала что-нибудь необычное? Вот оно. Идеальное окно с широко распахнутыми шторами. Я не смогла бы придумать лучшего начала разговора, даже если бы попыталась. Когда я опустила глаза на «Книгу волшебных мокрых животных» у себя в руках — пыльная от времени бумага, отпечатки фломастеров, детская штриховка и цвета, — когда я осознала, что мама хранила ее все это время, что хотела ее сберечь, несмотря на опасения насчет моего бесполезного занятия, что именно сегодня она решила напомнить о части моего прошлого, которую я напрочь забыла, меня охватило внезапное нестерпимое желание поделиться с ней всем, что случилось со мной в Майлдерхерсте. Приятное ощущение, что все устроится наилучшим образом. — Вообще-то да. — Неужели? — широко улыбнулась она. — Нечто очень необычное. Мое сердце понеслось вскачь; я наблюдала за собой со стороны, гадала, словно балансировала на краю утеса, действительно ли я готова спрыгнуть. — Я была на экскурсии, — произнес тихий голос, довольно похожий на мой собственный. — По замку Майлдерхерст. — Ты… что? — Мамины глаза широко распахнулись. — Ты ездила в Майлдерхерст? Она уставилась на меня, и я кивнула. Она опустила взгляд, потеребила чашку на блюдце, покрутила ее в разные стороны за изящную ручку. Я с осторожным любопытством следила за ней, не ведая, что именно произойдет, но с равным нетерпением и отвращением желая узнать. Мне нужно было больше верить в мать. Подобно тому как сверкающий рассвет проясняет затянутый облаками горизонт, к ней вернулось чувство собственного достоинства. Она подняла голову, поставила блюдце на место, улыбнулась мне через стол и воскликнула: — Надо же, замок Майлдерхерст! И как он тебе показался? — Показался… большим. — Я литературный работник и все же не смогла придумать ничего лучшего. Конечно, я была удивлена безупречным перевоплощением матери. — Как будто из волшебной сказки. — Значит, ты была на экскурсии? Мне и в голову не приходило, что такое возможно. Вот она, современная мораль. — Мать взмахнула рукой. — Все на продажу. — Экскурсия была неофициальной, — возразила я. — Меня провела по замку одна из его владелиц. Очень старая леди по имени Персефона Блайт. — Перси? — Мамин голос чуть дрогнул; единственная крошечная брешь в стене самообладания. — Перси Блайт? Она до сих пор жива? — Как и все они, мама. Все три. Даже Юнипер, которая прислала тебе письмо. Мама открыла рот, будто собиралась порассуждать на заданную тему, но когда слов не нашлось, захлопнула рот и поджала губы. Она сложила пальцы на коленях и застыла, бледная, как мраморная статуя. Я тоже застыла; тишина давила на плечи, и это становилось невыносимо. — В замке было по-настоящему жутко. — Я взяла чайник и заметила, что мои руки дрожат. — Все такое пыльное и тусклое, и видеть, как они втроем сидят в гостиной, три одинокие старушки в огромном старом доме… на мгновение мне показалось, что я попала в кукольный… — Юнипер… Эди… — Мамин голос был незнакомым и тонким; она кашлянула. — Как она? Как она выглядит? Я не знала, с чего и начать: с девической радости, неопрятного вида, последней сцены отчаянных обвинений? — Юнипер была не в себе, — ответила я. — На ней было старомодное платье, и она сообщила мне, что ждет кого-то, мужчину. Леди в фермерском доме, где я остановилась, пояснила, что она нездорова, что сестры приглядывают за ней. — Она больна? — Умственно, не физически. Много лет назад ее бросил парень, она так и не оправилась от удара. — Парень? — Точнее, жених. Он не явился на встречу, и якобы это свело ее с ума. В прямом смысле. — Ах, Эди! — Болезненное выражение маминого лица сменилось улыбкой, какую адресуют неуклюжему котенку. — Ты всегда была большой фантазеркой. В реальной жизни так не бывает. Я ощетинилась; довольно утомительно, когда тебя считают несмышленышем. — Да, мама, но именно так считают в деревне. Та женщина говорит, что Юнипер всегда была хрупкой, даже в юности. — Я знала ее, Эди; можешь не рассказывать, какой она была в юности. Ее отповедь застала меня врасплох. — Извини, я… — Нет. — Она прижала ладонь ко лбу и украдкой оглянулась. — Нет, это ты извини. Не понимаю, что на меня нашло. — Она вздохнула и немного неуверенно улыбнулась. — Наверное, это от удивления. Подумать только, они до сих пор живы и по-прежнему в замке. Как… ведь они такие старые. — Она нахмурилась, изображая нешуточный интерес к математической головоломке. — Сестры-близнецы были старыми, еще когда я познакомилась с ними; по крайней мере, казались таковыми. Не успев прийти в себя от ее вспышки гнева, я осторожно уточнила: — То есть выглядели старыми? Седыми и морщинистыми? — Нет. Нет, ничего такого. Это сложно объяснить. Полагаю, в то время им было всего лишь за тридцать, но, конечно, тогда это означало совсем не то, что сейчас. А я была еще ребенком. Дети склонны видеть мир в другом свете, верно? Мне нечего было ответить, да она и не ждала ответа. Она смотрела на меня, но ее взгляд был затуманенным, словно старомодный экран, на который проецировались изображения. — Они вели себя скорее как родители, а не сестры, — пояснила она, — в смысле, с Юнипер. Они были намного старше ее, и ее мать умерла, когда она была совсем крохой. Их отец был еще жив, но не принимал особого участия в воспитании дочери. — Он был писателем, Раймондом Блайтом, — осторожно вставила я, опасаясь, что вновь переступаю черту и предлагаю матери сведения, которые известны ей из первых рук. Однако на этот раз ей словно было все равно. Я подождала некоего сигнала, что ей знакомо это имя, что она помнит, как принесла книгу из библиотеки, когда я была маленькой девочкой. Я искала книгу перед переездом в надежде, что смогу принести и показать ее матери, но тщетно. |