Книга Далекие часы, страница 86 – Кейт Мортон

— Здравствуйте. Миссис Баттон слушает.

Ее медленный мелодичный голос напомнил мне фильмы военной поры, в которых телефонистки стройными рядами работали на коммутаторе.

— Здравствуйте. Меня зовут Эди Берчилл. Наверное, я не туда попала. Мне нужен Адам Гилберт.

— Это дом мистера Гилберта. Я его сиделка, миссис Баттон.

Сиделка. О господи! Так значит, он инвалид.

— Простите, что побеспокоила вас в такое позднее время. Возможно, мне следует перезвонить в другой раз.

— Отнюдь. Мистер Гилберт все еще в своем кабинете — я вижу свет из-под двери, — вопреки предписаниям врача. Но пока он бережет больную ногу, я ничего не в силах изменить. Он довольно упрям. Подождите минуту, я переведу ваш звонок.

Она положила трубку с громким пластмассовым звуком; раздались размеренные удаляющиеся шаги. Стук в дальнюю дверь, неразборчивые фразы, и через несколько секунд трубку взял Адам Гилберт.

После того как я представилась и обрисовала цель своего звонка, последовала пауза, во время которой я еще раз извинилась за неловкую ситуацию, вследствие которой наши пути пересеклись.

— До сегодняшнего дня я даже не подозревала об издании «Пиппин букс». Не представляю, почему Перси Блайт вмешалась.

Он по-прежнему не реагировал.

— Мне правда очень, очень жаль. Я не в силах это объяснить; мы виделись с ней всего один раз, и то мельком. Уверяю вас, ничего подобного я и в мыслях не держала.

Я несла вздор и сознавала это, так что огромным усилием воли заставила себя замолчать.

Наконец он ответил уставшим от жизни голосом:

— Ну хорошо, Эди Берчилл. Я прощаю вам то, что вы украли мою работу. Но у меня есть условие. Если вы узнаете что-то о происхождении «Слякотника», первым делом дайте знать мне.

Папе это не понравится.

— Конечно.

— Тогда по рукам. Чем могу помочь?

Я сообщила, что недавно прочла его расшифровку, сделала комплимент основательности его заметок и наконец заключила:

— Только не пойму одной мелочи.

— Какой же?

— Третья сестра, Юнипер. Там нет ни одного ее слова.

— Да, — подтвердил он. — Ни слова.

Тщетно подождав продолжения, я спросила:

— Вы беседовали с ней?

— Нет.

Опять я подождала. Опять тщетно. Очевидно, это будет непросто. Мужчина на другом конце линии покашлял и добавил:

— Я хотел провести интервью с Юнипер Блайт, но она была недоступна.

— Вот как?

— Ну, физически она была доступна… вряд ли она часто покидает замок… однако старшие сестры запретили мне обращаться к ней.

В моей голове забрезжило понимание.

— О!

— Она нездорова, так что дело, наверное, в этом, но…

— Но что?

Пауза. Я почти видела, как он пытается подобрать нужные выражения. Наконец последовал колючий вздох.

— Мне показалось, они пытаются ее защитить.

— Защитить от чего? От кого? От вас?

— Нет, не от меня.

— Тогда от чего?

— Не знаю. Это просто ощущение. Словно их беспокоило то, что она может проговориться. Как это может отразиться.

— На них? На отце?

— Возможно. Или на ней самой.

И тогда я вспомнила странное чувство, которое возникло у меня в Майлдерхерсте, взгляд, которым обменялись Саффи и Перси, когда Юнипер кричала на меня в желтой гостиной; тревогу Саффи, когда та обнаружила, что Юнипер сбежала, что она общалась со мной в коридоре. Она явно могла сказать что-то лишнее.

— Но почему? — спросила я скорее себя, чем его, думая о потерянном мамином письме, о беде, которая сквозила в нем между строк. — Что Юнипер может скрывать?

— Ну… — Адам несколько понизил голос. — Должен признать, что провел небольшое расследование. Чем старательнее они пытались ее оградить, тем любопытнее мне становилось.

— И? Что вы выяснили?

Хорошо, что он не видел меня. От нетерпения я лишилась всяческого достоинства и чуть не проглотила телефонную трубку.

— В тридцать пятом году кое-что произошло; полагаю, вы назвали бы это скандалом.

Последнее слово повисло между нами с некоторым таинственным довольством, и я живо представила собеседника: откинулся на спинку гнутого деревянного стула, домашняя куртка туго обтягивает живот, нагретая курительная трубка зажата в зубах.

Я тоже сбавила громкость.

— Какого рода скандалом?

— «Неприятным случаем», по моим источникам, с участием сына одного из работников. Одного из садовников. Подробности были весьма расплывчатыми, и я не смог найти никаких официальных подтверждений, но, согласно свидетельству, они устроили драку, и она избила его до полусмерти.

— Юнипер?

В моей голове вспыхнул образ хрупкой старушки, которую я встретила в Майлдерхерсте; образ худенькой девочки на старых фотографиях. Я постаралась не засмеяться.

— Когда ей было тринадцать лет?

— Мне намекнули именно на это, хотя, если произнести вслух, это кажется маловероятным.

— Но именно это он заявил всем? Что его избила Юнипер?

— Ну, он ничего такого не заявлял. Полагаю, на свете немного молодых парней, которые с легкостью признаются, что их поборола худенькая девочка вроде нее. Нет, в замок с претензиями явилась его мать. Насколько мне известно, Раймонд Блайт откупился. Очевидно, оформил откупные как премию отцу парня, который всю жизнь проработал в поместье. Но сплетни все равно не прекратились, не до конца, по крайней мере; в деревне продолжали судачить.

У меня возникло подозрение, что люди любили обсудить Юнипер: ее семья была знатной, сама девушка была красивой и талантливой… очаровательной, по маминым словам… и все же Юнипер-подросток избила парня? Это казалось по меньшей мере невероятным.

— Послушайте, возможно, это всего лишь безосновательные старые слухи. — Тон Адама снова стал небрежным, вторя моим мыслям. — И ее сестры наложили запрет на наше интервью совсем по другой причине.

Я медленно кивнула.

— Больше похоже, что они хотели уберечь ее от стресса. Она нездорова, она определенно не любит незнакомцев, она даже не родилась, когда «Слякотник» был написан.

— Уверена, вы правы, — отозвалась я. — Уверена, что все дело в этом.

Но я не была уверена. Я вовсе не думала, что близнецы переживают из-за давно забытого случая с сыном садовника, однако не могла избавиться от подозрения, что здесь скрывается что-то еще. Я положила трубку и вернулась в тот призрачный коридор, переводя взгляд с Юнипер на Саффи и Перси и обратно и чувствуя себя ребенком, достаточно взрослым, чтобы заметить намек в пьесе, но слишком несведущим, чтобы расшифровать его.