Онлайн книга «Забытый сад»
Странным было их молчание. Так много надо было сказать, и все же Натаниэль не мог найти слов. Это была их первая встреча после того, что произошло. Он кашлянул и потянулся к ее руке. Не смог удержаться. Она резко отдернула пальцы и отвернулась к плите. Натаниэль откинулся на спинку стула. Он не знал, как начать, в какие слова облечь свою просьбу. — Ты знаешь, почему я пришел, — наконец сказал он. Элиза не обернулась. — Конечно. Пока она ставила чайник на плиту, Натаниэль смотрел на ее невероятно узкие пальцы. — Тогда ты знаешь, что я должен сказать? — Да. С легким ветерком, который влетел в окно, донесся мелодичный детский голосок: «Лимоны и апельсины, поют колокола Святого Клементина…» Спина Элизы словно окаменела, так что Натаниэль увидел крошечные позвонки, как у ребенка. Она обернулась. — Девочка здесь? Натаниэль испытал извращенное удовольствие от выражения лица Элизы — как у зверька, который внезапно очутился на краю западни. Как он хотел перенести ее черты на бумагу: распахнутые глаза, побледневшие щеки, сжатый рот! И знал, что попытается сделать это, как только вернется в студию. — Ты привел сюда ребенка? — Она увязалась за мной. Я заметил, когда было уже поздно. Болезненное выражение стерлось с лица Элизы и превратилось в слабую улыбку. — Вот хитрюга. — Другие бы сказали — озорница. Элиза присела на стул. — Мне нравится, что девочка любит игры. — Сомневаюсь, что ее матери так же нравится авантюрная жилка Айвори. Она загадочно улыбнулась. — Ее бабушке — точно не нравится. Улыбка Элизы стала шире. Натаниэль мгновение смотрел на нее, затем отвернулся. Он выдохнул ее имя — Элиза — и покачал головой. Нужно начинать то, зачем пришел. — На днях… — На днях я с радостью увидела, что ребенку хорошо. — Элиза говорила быстро, тревожно, словно стремясь оборвать разговор на эту тему. — Конечно, ей хорошо, она ни в чем не нуждается. — Достаток может быть обманчив, он не всегда означает, что человеку хорошо. Спроси свою жену. — Ненужная жестокость. Элиза резко кивнула, выражая простое согласие, без намека на сожаление. Натаниэль задумался, есть ли у нее вообще моральные принципы, хотя знал, что есть. Элиза, не моргая, смотрела на него. — Ты пришел из-за моего подарка. Натаниэль понизил голос. — Зря ты его принесла. Ты же знаешь, что чувствует Роза. — Знаю. Просто я подумала, какой в нем вред? — Ты знаешь какой. И как подруга Розы, несомненно, не желаешь причинять ей боль. А как моя подруга… — Внезапно ощутив себя глупо, Натаниэль опустил глаза на половицы, словно в поисках поддержки. — Я вынужден просить тебя больше не приходить. Роза ужасно страдала после твоего визита. Она не любит напоминаний. — Память — жестокая дама, с которой все должны считаться. Прежде чем Натаниэль успел придумать ответ, Элиза снова повернулась к плите. — Хочешь чая? — Нет, — ответил он, понимая, что проиграл. — Мне пора домой. — Роза не знает, что ты здесь? — Мне пора домой. Он надел шляпу и направился к кухонной двери. — Ты видел книгу? Неплохо получилось, по-моему. Натаниэль остановился, но не повернулся. — Прощай, Элиза. Мы больше не встретимся. Он поправил рукава пальто и отогнал смутные, тревожные предчувствия. Натаниэль уже почти дошел до двери, когда услышал за спиной шаги Элизы. — Подожди, — сказала она, теряя часть своего хладнокровия. — Позволь мне поближе посмотреть на девочку, на Розину дочь. Натаниэль сжал пальцами холодную металлическую дверную ручку и стиснул зубы, обдумывая ее слова. — Ведь это в последний раз. Как мог он отказать в такой простой просьбе? — Только посмотреть. Потом я должен отвести ее домой. Они вместе вышли через входную дверь в сад. Айвори сидела на краю маленького пруда, перебросив через край голые ножки, так что они касались воды. Девочка гоняла по поверхности листок и напевала что-то себе под нос. Когда дитя подняло глаза, Натаниэль нежно положил руку на плечо Элизы и подтолкнул ее вперед. Поднялся ветер, и Лайнусу пришлось опереться на трость, чтобы не упасть. Внизу, в бухте, море, обычно спокойное, так бушевало, что маленькие волны с белыми барашками обрушивались на берег. Солнце пряталось за пеленой облаков. Отголосок дивных летних дней, которые Лайнус когда-то проводил в бухте со своей baigneur. Маленькая деревянная лодка принадлежала Джорджиане. То был подарок отца, но она с радостью разделяла его с братом. Джорджиана даже не задумывалась, что из-за слабой ноги Лайнус не вполне мужчина, и совершенно не беспокоилась, что скажет отец. Днем, когда воздух был теплым и сладким, они вместе выгребали на середину бухты. Брат и сестра покачивались на волнах, которые нежно обнимали корпус лодки, и думали только друг о друге. По крайней мере, так казалось Лайнусу. Уходя, Джорджиана забрала с собой то хрупкое ощущение общности, которое он пестовал. Ощущение, что Лайнус может кое-что предложить миру, пусть даже отец и мать считают его глупым мальчишкой, ничего не стоящим и ничего не умеющим. Без Джорджианы он снова стал бесполезным, бесцельным. Тогда Лайнус и решил, что сестру надо вернуть. Лайнус нанял сыщика, Генри Мэнселла, мрачного и подозрительного типа, чье имя шептали в тавернах Корнуолла. Говорили, что он умеет улаживать дела. Лайнус узнал о сыщике через камердинера местного графа. Лайнус рассказал Мэнселлу о сестре и неприятностях, которые ему причинил парень, укравший ее. Рассказал он и то, что мерзавец работает на кораблях, которые ходят то в Лондон, то из Лондона. Не успел Лайнус оглянуться, как моряк умер. «Несчастный случай, — сказал Мэнселл с каменным лицом, — исключительно несчастный случай». Странное чувство охватило Лайнуса в тот день. Жизнь человека прервалась по его воле. Значит, он всесилен, способен через других воплощать свои намерения. Ему хотелось петь. Он щедро заплатил Мэнселлу, и тот уехал на поиски Джорджианы. Лайнус был полон надежд, ему казалось, возможности Мэнселла безграничны. Его baigneur скоро окажется дома, благодарная брату за спасение. И все будет по-прежнему… Черная скала выглядела зловеще. Сердце Лайнуса сжалось, когда он вспомнил, как его baigneur сидела на вершине. Он полез в карман и достал фотографию, нежно разглаживая ее большим пальцем. |