Онлайн книга «Забытый сад»
Запах стал сильнее, когда они вошли в огромную душную кухню. Несколько служанок и толстая повариха прервали беседу, чтобы посмотреть на них. Как только Элиза и мистер Томас прошли, они разразились взрывом возбужденного шепота. Элиза чуть не плакала оттого, что еда была так близко. Ее рот наполнился слюной, словно она проглотила пригоршню соли. В конце коридора из двери шагнула тощая женщина со строгим и неподвижным лицом. — Это племянница, мистер Томас? — Ее прямой взгляд медленно смерил Элизу. — Да, миссис Хопкинс. — Ошибки быть не может? — К сожалению, нет, миссис Хопкинс. — Понимаю. — Она медленно вдохнула. — Лондон определенно наложил на нее отпечаток. Элиза не сомневалась, что это не комплимент. — Разумеется, миссис Хопкинс, — произнес мистер Томасс. — Я собирался выкупать ее перед представлением. Губы миссис Хопкинс сжались, из них вырвался резкий, решительный вздох. — Хотя я разделяю ваши чувства, мистер Томас, боюсь, времени нет. Она уже дала знать о своем недовольстве. Она? Кто это — она? Несомненное волнение вкралось в манеры миссис Хопкинс, когда прозвучало это слово, и женщина быстро разгладила и без того гладкие юбки. — Девочку необходимо отвести в гостиную. Она скоро подойдет. Тем временем я наберу ванну, посмотрим, не удастся ли отмыть часть этой жуткой лондонской грязи до ужина. Так ужин будет! И скоро. У Элизы закружилась голова от облегчения. Услышав смешок за спиной, Элиза повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как кудрявая горничная ретируется обратно на кухню. — Мэри! — воскликнула миссис Хопкинс и пошла за горничной. — Однажды утром ты проснешься и наступишь на собственные уши, если не прекратишь их развешивать… В самом конце коридора узкие ступеньки взбегали вверх и поворачивали к деревянной двери. Мистер Томас бодро направился через дверь в большую комнату, Элиза пошла за ним. Пол был покрыт бледными прямоугольными плитами, посередине комнаты располагалась великолепная лестница. С высокого потолка свисала люстра, свечи которой стелили через комнату полотнища мягкого света. Мистер Томас прошел через входной холл к сверкающей двери, густо выкрашенной блестящей красной краской. Он наклонил голову, и Элиза поняла, что он приглашает ее войти. Когда мистер Томас смотрел на нее, его бледные губы дрожали, а на лице прорезались тонкие морщинки. — Госпожа, твоя тетя, через минуту спустится на тебя посмотреть. Следи за своими манерами и называй ее «миледи», если она не велит тебе иного. Элиза кивнула. Она — ее тетя. Мистер Томас продолжал смотреть на Элизу. Он чуть покачал головой, не отводя глаз. — Да, — быстро и тихо произнес он. — В тебе видна твоя мать. Ты маленькая оборванка, спору нет, но она кроется внутри. Не успела Элиза обрадоваться комплименту, как наверху величественной лестницы раздался шум. Мистер Томас замер и выпрямился. Он чуть толкнул Элизу. Девочка, споткнувшись, пересекла порог и оказалась в большой комнате с бордовыми обоями и камином, в котором пылал огонь. Газовые лампы мерцали на столах, но, несмотря на все усилия, не могли осветить огромную комнату. Темнота шептала в углах, тени дышали вдоль стен. Вдох и выдох, вдох и выдох… Послышался шум за спиной, и дверь снова отворилась. Порыв холодного воздуха заставил пламя зашипеть в камине, швырнул заостренные тени на стены. В трепете предвкушения Элиза обернулась. В дверях стояла высокая, худая женщина, ее тело напоминало вытянутые песочные часы. Длинное платье, сшитое из синего шелка, темного, как полуночное небо, плотно облегало ее фигуру. Огромная собака — нет, не просто собака, а гончая — стояла рядом, тревожно переступая на длинных ногах. Время от времени собака поднимала шишковатую голову, чтобы отереться о ладонь хозяйки. — Мисс Элиза, — объявил мистер Томас, который поспешно вошел вслед за женщиной и сейчас стоял навытяжку. Та не отвечала, рассматривая лицо Элизы. Она минуту молчала, прежде чем ее губы раскрылись и раздался холодный голос. — Надо завтра поговорить с Ньютоном. Она прибыла на полчаса позже, чем ожидалось. Женщина говорила так медленно, так уверенно, что Элиза чувствовала острые края ее слов. — Да, миледи, — произнес Томас, его щеки пылали. — Принести чай, миледи? Миссис Хопкинс… — Не сейчас, Томас. — Не оборачиваясь, она чуть шевельнула бледной тонкой рукой. — Мог бы догадаться и сам, слишком поздно для чая. — Да, миледи. — Если пройдет слух, что в Чёренгорб-мэнор подали чай после пяти… — Раздался короткий смешок, подобный звону хрусталя. — Нет, теперь уже подождем до ужина. — В столовой, миледи? — Где же еще? — Накрыть на двоих, миледи? — Я буду ужинать одна. — А мисс Элиза, мадам? Тетя резко выдохнула. — Легкий ужин. В желудке у Элизы заурчало. Боже, пусть у нее на ужин будет хоть немного теплого мяса. — Хорошо, миледи, — произнес мистер Томас, кланяясь покидая комнату. Дверь мрачно закрылась за ним. Тетя издала длинный медленный вздох и, моргая, глянула на Элизу. — Подойди ближе, девочка. Я хочу тебя рассмотреть. Элиза повиновалась. Она подошла к женщине и встала, стараясь дышать потише и помедленнее. Вблизи тетя была прекрасна. То был тип красоты, при котором каждая черта совершенна, но целое почему-то не столь чудесно. Ее лицо напоминало картину. Кожа бела как снег, губы алые как кровь, глаза прозрачно-голубые. Смотреть в ее глаза было все равно что глядеть в зеркало, когда на него падает свет. Ее темные волосы, гладкие и блестящие, были убраны с лица и венчали голову пышной короной. Тетя взглядом охватила лицо Элизы, и ее веки слегка дрогнули. Холодные пальцы приподняли подбородок девочки, чтобы удобнее было изучать ее. Элиза, не зная, куда смотреть, моргала, глядя в непроницаемые глаза. Огромный пес стоял рядом со своей госпожой, влажно и жарко дыша на руки Элизы. — Да, — сказала тетя. Звуки задержались на ее губах, и уголок рта дернулся. Она словно ответила на вопрос, который не был задан. — Ты ее дочь. Во всех отношениях не дотягиваешь, но все же… — Она чуть вздрогнула, когда порыв дождя ударил в окна. Дурная погода все-таки настигла их. — Остается лишь надеяться, что нрав у тебя иной, что своевременным вмешательством мы сможем пресечь все схожие наклонности. Элиза не понимала, о каких наклонностях может идти речь. — Моя мать… |