Книга Шесть дней любви, страница 9 – Джойс Мэйнард

Фрэнк умудрялся кормить красиво, действовал как искусный ювелир, аккуратист-ученый или старый японец, что сутками корпит над одним бонсаем.

Он зачерпывал чили понемногу, чтобы мама не давилась и не пачкала подбородок. Фрэнк, несомненно, понимал: перед ним женщина, которая хочет быть красивой даже привязанная к стулу на своей кухне, где сидят лишь ее сын и беглый заключенный. Возможно, мнение первого ее не волновало, а вот понравиться второму очень даже хотелось.

Прежде чем поднести ложку к ее рту, Фрэнк дул на чили, чтобы мама не обожглась. Несколько ложек чили, потом вода или вино — Фрэнк подавал то одно, то другое, маме и просить не приходилось.

Ужиная со мной, мама трещит без умолку, но тем вечером мы ели практически молча. Казалось, маме и Фрэнку не нужно говорить. Одних полужестов хватало: как она вытягивала шею, как тянулась к нему, словно птенец из гнезда. Как он наклонялся к ней, словно художник к картине: то мазок нанести, то просто взглянуть на свое творение.

Вот по щеке у мамы размазался томатный соус. Она могла запросто слизнуть его, но уже поняла, что в этом нет нужды. Фрэнк смочил салфетку водой и осторожно прижал к щеке. Его палец на миг коснулся маминой кожи, чтобы вытереть насухо. Мама чуть заметно кивнула, ее волосы свесились Фрэнку на руку, и тот аккуратно убрал длинную прядь с лица.

Сам он не ел. Я вот проголодался, но сидеть с ними за столом казалось так же неуместно, как хрустеть попкорном на крестинах или лакомиться мороженым в компании друга, у которого умер любимый пес.

Я сказал, что поем в гостиной, посмотрю телевизор.

В гостиной у нас тоже есть телефон, с которого можно запросто позвонить. Незапертая дверь, соседи, машина с ключами в зажигании — не изменилось ровным счетом ничего.

По телику показывали «Компанию трех». [11] Я взялся за чили.

Когда сериалы надоели, заглянул на кухню. Со стола убрали, посуду вымыли. Фрэнк заварил чай, но никто не пил. Я слышал их негромкие голоса, но слов разобрать не мог.

— Я ложусь спать!

Обычно мама в ответ говорит: «Спокойной ночи!» — но сегодня она была занята.

Мама работала дома — рекламировала и продавала витамины по телефону. Каждые две недели компания «Мегамайт» присылала ей распечатки с телефонами потенциальных покупателей, живущих неподалеку от нас. Мама должна была звонить им и рассказывать про витамины, а с каждой проданной упаковки получала комиссионные. В качестве дополнительной льготы мы покупали витамины со скидкой. Мама следила, чтобы я принимал «мегамайты» дважды в день. Результат, мол, уже есть. У многих роговица сероватая, а у меня белоснежная. Еще мама заметила, что в отличие от большинства сверстников — их она, вообще-то, в глаза не видела — прыщей у меня нет.

— Пока ты слишком мал, но потом оценишь благотворное действие минералов на твою потенцию и качество половой жизни. Многолетние исследования нашей компании дают полную гарантию. Особенно важно позаботиться об этом сейчас, когда у тебя началось половое созревание.

Об этом маме следовало вещать покупателям, но чаще всего выслушивал я.

Мама была ужасным торговым представителем. Она ненавидела звонить незнакомым и при малейшей возможности отлынивала. Новые распечатки с телефонами ложились на старые. Иногда имена вычеркивались или рядом появлялись комментарии вроде «Абонент занят», «Велели перезвонить в более удобное время», «Хочет купить, но пока туго с финансами».

— Мари, вам эти витамины нужны как воздух, — услышал я однажды вечером, когда мама наконец устроилась за кухонным столом: телефон, рядом распечатки и ручка, чтобы делать пометки.

Помню, как раз решил приготовить себе корнфлекс с сухим молоком. Я обрадовался, ведь мама обещала: если сагитирует еще тридцать человек, купит мне набор книг о Шерлоке Холмсе в подарочной упаковке, вернее, закажет в Клубе любителей классической литературы. Мы вступили туда годом раньше ради бесплатного атласа мира и «Хроник Нарнии» с цветными иллюстрациями и в кожаном переплете.

— Мари, знаете, как мы поступим? — продолжала мама. — Я в любом случае пришлю вам витамины, мне же компания скидку предоставляет. Чек мне отправите, когда появятся свободные деньги.

— Почему ты уверена, что той женщине труднее, чем нам? — удивился я. — Ты в глаза ее не видела.

— Потому что у меня есть ты, — ответила мама, — а у Мари — нет.

— Полагаю, отец не говорил с тобой о сексе? — спросила мама однажды вечером, когда мы ели «Капитанов Энди».

Этой темы я боялся панически и, если бы мог, соврал бы, что мы с папой давно все обсудили, только разве маму проведешь?

— Нет, — ответил я.

— Зачастую слишком много внимания уделяется физиологическим изменениям, происходящим с тобой. Возможно, они уже начались. Не хочу тебя смущать и спрашивать напрямик.

— Нам это подробно объясняли в школе, на уроке о здоровом образе жизни, — зачастил я, понимая, что беседу нужно скорее прервать.

— Генри, о любви на уроках не говорят, — отозвалась мама. — Другие органы переберут, а сердце вечно упускают.

— Ну и ладно, — буркнул я, только от мамы так легко не отделаешься.

— Есть еще один момент, о котором, скорее всего, не сказал учитель, хотя гормоны, может, и упомянул. Да, я почти уверена, что он это упустил.

Я стиснул зубы, приготовившись к шквалу жутких слов: сперма, эякуляция, эрекция, лобковые волосы, ночные поллюции, онанизм.

— Это страсть, — произнесла мама. — О ней постоянно умалчивают. Будто секс связан лишь с физиологией, секрецией и размножением. Про то, что при сексе чувствуешь, никогда не рассказывают.

— Хватит, хватит! — едва не закричал я.

Хотелось заткнуть маме рот, выскочить из-за стола, пойти косить лужайку, убирать старые листья, снег — оказаться где угодно, только не на этой кухне.

— Порой чувствуешь другой голод, — завела мама. Она убрала тарелки (к еде, как всегда, почти не притронулась) и налила себе вина. — Голод по ласке…

Она вздохнула так тяжело, что отпали последние сомнения: мама знала об этом не понаслышке.

Бывает, проснешься и целую минуту вспоминаешь, что случилось накануне. Мозг перезагружается и не сразу выдает информацию о произошедшем, иногда о хорошем, куда чаще о плохом. Вечером ты все это помнил, но на ночь мозг отключился. Именно так было наутро после ухода отца. Я открыл глаза и выглянул в окно, чувствуя: что-то стряслось, а что — сообразить не мог. Потом вдруг вспомнил.

В другой раз Джо выбрался из клетки, и целых три дня мы не знали, где он. Разбрасывали корм для хомяков по всему дому в надежде его выманить, что в конце концов и получилось. Еще так было, когда умерла бабушка, и не только из-за того, что я ее хорошо знал, а из-за того, что ее очень любила мама. Моя бедная мама осталась сиротой, то есть ей теперь было еще тоскливее. Значит, мне следовало ее обхаживать в два раза больше, играть в карты, слушать истории и так далее.