Онлайн книга «Два господина из Брюсселя»
|
О чем он говорил? Не важно. В его тоне не было ни равнодушия, ни вызова. И на том спасибо. Ни то ни се. А что, если поймать этого знаменитого ворона в черном шелковом костюме и с крючковатым носом? Говорят, будто он организует концерты и хорошо платит оркестрантам. Да, пожалуй, стоит его подцепить. Слишком поздно. Пташка улетела… И тут ее тоскливый безликий сосед назвал ее по имени. — Как, вы меня знаете? — удивилась она. Он с поклоном выразил ей соболезнования. Она воскликнула: — Мы прежде уже встречались? — Ваша сестра, великолепная певица, которую мне посчастливилось слышать в Регенсбурге, только что рассказала мне о вашей трагедии. Еще раз приношу вам свои соболезнования. «Что же я за дуреха! — подумала она. — Рыщу повсюду в поисках жертвы, а дичь-то, похоже, тут, рядом со мной. Ну-ка, кто он такой? И что у него за акцент?» Игриво подхватив беседу, она узнала, что он дипломат, прибыл из Копенгагена и ему очень нравится в Вене. — Вы любите музыку? — Страстно. Она не поверила. Смерив его взглядом, она убедилась: этот человек ничем не увлекается с жаром. Значит, он пытается ее подцепить… Забавы ради она решила перейти в наступление. — Я пою, — прошептала она. — О, не так прекрасно, как моя сестра, но совсем неплохо. Некоторые считают, что я более трогательна. — Да что вы? — Мы учились у одних педагогов. У лучших. В знак восхищения он издал свистящий звук губами. Она его приманила. И теперь размышляла о сумме своего гонорара. — Вы бы не хотели, чтобы я приехала петь для датчан? Он схватил ее руку: — Насчет датчан не уверен. Но для меня — разумеется. * * * Возможно ли, что она все еще соблазнительна? Она разглядывала себя в зеркале, стараясь не обращать внимания на недостатки. Если не замечать жировой складки на животе — напоминание о ее беременностях, если не пугаться широких бедер под узким торсом, если иметь склонность к узким лицам с мелкими чертами, если назвать «огромными черными озерами» карие глаза навыкате, если пренебречь испещрявшими ее веки морщинками, она могла бы понравиться. Не многовато ли «если»? И все же он восхищался ею. Он, ничем не отличающийся от других мужчин, даже напротив. Она еще раз внимательно рассмотрела свое отражение в зеркале. Он видел красоту, поэтому она пыталась воспринимать себя его глазами. Неожиданная удача! Молодая вдова — это заведомо старуха, да к тому же еще вдова без гроша, с двумя детьми на руках. Такая никому не нужна! И все же он сегодня вечером сделает ей предложение. Она была в этом уверена. Неужели она скоро не будет нуждаться? Покинет эту жуткую квартирку, которую снимает за сущие гроши, но все равно слишком дорого, и поселится в подобающей обстановке. В дверь постучали. Он? Ему не терпится… Приехал за ней в карете! К счастью, мальчики сегодня обедают у бабушки… Открыв, она не успела отреагировать: судебный пристав просунул ногу в дверь. Она потянула на себя ручку: — Мсье, вы совершаете ошибку! — Я вас узнал и не совершаю никакой ошибки. Напрасно вы постоянно переезжаете, я слежу за вами. Платите. — Вы изводите женщину, которой нечем кормить детей! — Вы должны мне по векселям. — Вам был должен мой муж, а не я. — Вы согласились принять наследство. — Я не соглашалась морить голодом своих детей, чтобы богачи жирели. — Деньги! Хватит болтать! Деньги! Судебный пристав напирал на дверь, невозмутимый, уверенный в своей силе. Вот-вот одолеет… Схватив оказавшуюся под рукой чугунную вешалку, она с силой опустила ее на кожаный ботинок. Незваный гость взвыл и инстинктивно отдернул ногу. Она захлопнула дверь, задвинула щеколду. — Вы так просто не отделаетесь! — прокричал он возмущенным голосом. — Я вернусь. Поняв, что он предпочел вернуться, а не ждать, она с облегчением вздохнула. Иначе как бы она отправилась на свидание? Раздосадованная тем, что именно в тот момент, когда она строила радужные перспективы, ей напомнили о шаткости ее положения, она уселась перед туалетным столиком, чтобы расчесать и пригладить свои длинные черные волосы, — это занятие всегда усмиряло худшие ее тревоги. Час спустя она встретилась со своим обожателем в его холостяцкой квартире на Зингерштрассе, в очень элегантном квартале. Ее ждал накрытый стол: чай, с десяток пирожных. Он не был богат, но имел достаточно средств. Он не был красив, но ни на кого не производил отталкивающего впечатления. Он скорее походил на неотесанного крестьянина в воскресном костюме, чем на утонченного дипломата, но он пожирал ее глазами. — Я должен кое-что сказать вам, — прошептал он. Она зарделась, обрадованная тем, что он больше не медлит. Прикрыв глаза, затаив дыхание, скрестив руки на правом колене, она приготовилась принять его предложение вступить в брак. — Последние дни я был сильно взволнован, — значительным тоном начал он. Она чуть было не ответила: «Я тоже», но сдержалась, не желая скомкать торжественность минуты. — Так вот… Как же начать… Я… — Ну же, говорите. Она улыбкой подбадривала его. Он заморгал, взволнованный тем, что собирался произнести. — Это… это касается… вашего покойного супруга. — Простите, что? Она напряглась. Он утвердительно затряс головой: — Мы никогда об этом не говорили. — Да что же об этом говорить, бог мой! Она тут же пожалела о своем восклицании. Ловушка! Если она дурно отзывается о своем супруге, то может показаться неблагодарной женой, неспособной на уважение или привязанность. Если же, напротив, она будет вспоминать о нем с чрезмерной любовью, то проявит себя не готовой к началу новых отношений. Значит, ей следует покончить с прошлым, сохранив деликатность. — Я вышла за него совсем юной. Он был от меня без ума, смешной, щедрый, ни на кого не похожий. Вы спросите: любила ли я его? — Да, пожалуй… Она сыграла ва-банк и твердо объявила: — Да. Я любила его. Лицо ее воздыхателя утратило напряженное выражение. Уф, она пошла с хорошей карты. Так что она повторила: — Я любила его. Он был моим первым и последним мужчиной. Единственным. Так или иначе, я всегда буду любить его. Он поморщился. Она испугалась, решив, что отталкивает его, строя из себя образец добродетели. Поскорей вернуть его. |