Книга Тьма, страница 64 – Глен Кук

– А еще дурнее они ничего не могли придумать? – рявкнул он и, подозвав вестового, послал его на юг с твердым и недвусмысленным приказом.

– Что-то здесь ворон не видно, – заметил я.

– Одноглазый наколдовал. Напустил на них голод, а тут поживиться нечем, вот они и улетели. Но не навсегда.

Я понял намек и поспешил высказать то, что меня тревожило. На мой взгляд, мы не слишком-то усердствуем в том, чтобы помочь парням Госпожи, запертым в Вершине.

Костоправ пожал плечами.

– Вершина меня больше не волнует. Во всяком случае, не очень волнует.

– Что? Ты не беспокоишься насчет Длиннотени? Ревуна? Нарайяна Сингха и своей… и Дщери Ночи?

– Пойми меня правильно. Не то, чтобы все они были совсем уж мне безразличны. Просто, они уже не имеют того значения, что раньше.

– Должно быть, я чего-то не понял. Что ты говоришь?

– Пока я лишь предполагаю, Мурген, но… Теперь мы можем двинуться дальше, на юг. Если захотим. И если я прав насчет Знамени.

– Хм… – сказал я. Других слов не нашлось.

– Знамя должно быть ключом к Вратам Теней. Думаю, с ним мы могли бы миновать Врата и двигаться дальше безо всякой опаски.

– Хм… – повторил я, но на сей раз в моей башке уже зашевелились кое-какие мыслишки. – Ты хочешь сказать, что мы могли бы просто-напросто собраться вместе и, распевая строевые песни, потопать вверх по склону?

– Да. Вполне возможно.

Стало быть, полной уверенности у него нет.

– Но не означает ли это оставить многие дела неулаженными? И каков риск – вдруг мы откроем Врата как-нибудь не так?

– А Длиннотень на что? Он охраняет Врата и может держать их запертыми.

– А ежели на сей раз он не сможет их запереть?

Костоправ пожал плечами:

– В конце концов, мы никому ничего не должны… Давно ли ты сам рассказывал мне, какие козни строит против нас Радиша. Прабриндрах Драх тоже затевает гадости, прямо у нас под носом. Ревун нам всяко не друг, а Душелов помогает мне лишь потому, что рассчитывает через меня насолить Госпоже.

– Командир, у меня там жена. На сносях. Не говоря уж о Гоблине и его команде. Найти я их не могу, но уверен, что они выполняют какое-то тайное задание. Твое задание.

– Хм. Об этом я не подумал. Вообще-то тайны тут никакой нет. Задача Гоблина состоит в том, чтобы о нем позабыли, чтобы он мог появиться в нужное время и в нужном месте совершенно неожиданно. Скажем, если вздумает-таки подложить нам свинью.

Я хмыкнул. Может оно и так, а может Костоправ попросту пудрит мне мозги. Ломать над этим башку сейчас я не собирался: надо будет, проверю с помощью Копченого.

– А как насчет Сингха, – спросил я. – Ты хочешь уйти, оставив его в покое?

Трудно было поверить, что Госпожа согласилась бы с подобным решением. Конечно, ей в голову не заглянешь, но мне казалось, что никто и ничто не заставит ее стронуться с места, покуда Нарайян Сингх пребывает в добром здравии.

– Пока все идет как идет, и я в чужие дела особо не путаюсь. До поры пусть оно так и остается. Но когда наступит час, я, не колеблясь, поведу Отряд вперед, по дороге на Хатовар. – Голос его стал холоден и тверд. Я начинал сердиться, чего делать не следовало.

– Прошу прощения, может, мне пора идти?

– Самое время, – отозвался он с натянутой улыбкой.

В комнату заглянула одна из его ворон. Если птица может выглядеть озадаченной, то эта ворона выглядела именно так. От нее тоже воняло. Она подкрепилась на развалинах.

– Чего стоит наш договор с таглиосцами? – спросил я Одноглазого. Колдунишка лишь озадаченно хмыкнул. Больше всего ему хотелось, чтобы я провалился в тартарары и не мешал ему возиться с самогонным аппаратом.

– Я хочу сказать, обязаны ли мы строго придерживаться каждого пункта своих обязательств до тех пор, пока они явно не нарушат свои?

– В чем твоя проблема? – Он взмахнул рукой, давая мне понять, что воронья поблизости нет.

– Старик твердит о том, что нам следует отправиться на юг. Послать на хрен и Вершину, и Длиннотень, и все прочее. Пусть они разбираются между собой, пока мы топаем в Хатовар.

Колдунишка перепугался так, что и думать забыл меня выпроваживать.

– А он и вправду знает, как это сделать?

– Во всяком случае, считает это возможным. По-моему, полной уверенности у него нет, но он твердо настроен проверить, что да как, методом тыка.

– Худо дело. Этим своим тыканьем он может вызвать такой дерьмошторм… Мы и вообразить не можем, какой. Такой, о каких и в мифах не упомянуто.

– Я тоже так думаю. Конечно, скорее всего это просто трепотня. Но, тем не менее, не помешает напомнить ему, что мы еще не прочли три недостающих тома Анналов. У меня такое впечатление, что мы можем упустить нечто важное.

У Одноглазого не было и десятой доли того почтения к Анналам, какое испытывал я, не говоря уж о Костоправе, но, судя по ухмылке, ход моей мысли ему понравился.

– Звучит разумно. Я ему напомню.

– Только ненавязчиво, исподволь. Иначе его только раззадоришь.

– Кого учишь, Щенок? Я ж такой скользкий, как засаленное совиное дерьмо. Можно подумать, что ты меня не знаешь.

– Прекрасно знаю. Это меня и пугает.

– Ну что за молодежь пошла? Ни тебе доверия, ни уважения к старшим…

– …Ни терпения, вожжаться с дерьмом бычачьим, – согласился я. – Ну ладно, у меня забот полон рот. Мне еще бумаги писать.

Но прежде всего следовало позаботиться о еде. Я снова проголодался.

После прогулок с духом я наедался до отвала и теперь, наверное, слишком растолстел, чтобы ходить пешком.

Я присоединился к родственникам, сидевшим у костра. Матушка Гота плеснула мне в миску варева из кипящего на огне горшка. Никто из нас не проронил ни слова. В последнее время я с ними почти не разговаривал. Наверное, они решили, что я ушел в себя.

Интересно, подумал я, почему старуха не занимается стряпней в помещении. Мы с Тай Дэем отгрохали для нее в нашей норе прямо-таки личные покои, но она залезала внутрь лишь на ночь, да когда погода становилась совсем несносной.

Благоустройством нашего жилья занимался в основном Тай Дэй. Другого дела у него все одно не было. К затеям своей матери и дядюшки Дэя он отношения не имел.

– Спасибо, – сказал я матушке Готе, когда наелся, – это было как раз то, что надо.

Нахваливать ее стряпню я не стал, она бы все равно не поверила в мою искренность. Потому как никогда не претендовала на славу искусной поварихи.

– Костяной Воитель, – обратилась она ко мне, что случалось нечасто, – ты опасаешься ворон? Они так важны?