Онлайн книга «Последняя любовь президента»
|
Я оглядываюсь на отца Василия. Он понимает мой взгляд. – Людей надо любить, – басит он негромко. – Хотя они и сволочи. Но любить надо, иначе они еще хуже станут. У Давида Исааковича настроение прекрасное. В углу землянки стоит батарея пустых пивных и водочных бутылок. – За первомайские праздники! – хвастается он. – Тут рублей на двенадцать! Главное, на тот берег перенести! Мы обсуждаем: где накрывать поляну – в землянке или на берегу? Решаем – между землянкой и берегом, точнее – возле землянки. Расстилаем старое покрывало. Достаем из двух кульков принесенную снедь и бутылку водки. Старик суетится, расставляя разнобойные тарелки и стаканы. Режем арнаутку и колбасу толстыми ломтями. Где-то недалеко играет магнитофон. У отца Василия в руках неожиданно появляется литровая фляга в брезентовом чехле. Он откручивает крышку и наливает в стаканы что-то подозрительно коричневое. На лице старика возникает вопросительная растерянность. – Ты что это? – спрашивает он. – Все путем, – успокаивает отец Василий. Потом из кармана вынимает три маленьких мельхиоровых стопочки и ставит их рядом с наполненными стаканами. – Мы же пьем, чтобы беседовать, а не для того, чтобы напиваться! – Теперь у него в руках бутылка водки. – Портвейн из стаканов – хорошо, а вот водка требует более постепенного подхода! – А это ты что налил? – спрашивает старик, кивая на свой стакан. – Что-что, исконно народный напиток. Квас! Запивать будем! Слово «квас» действует на старика умиротворяюще. На меня тоже. Я тут же беру свой стакан и делаю большой глоток. Зимой-то кваса не продают, да и сейчас я вроде бы не видел на улицах бочек с квасом. – Ну что, – Давид Исаакович берет инициативу в свои руки, – за Победу! Чокаемся. Пьем. Закусываем. – Победа, друзья, вещь серьезная, – жуя колбасу, слегка невнятно проговаривает отец Василий. – Еще бы! – вторит ему старик. – Сколько крови-то пролито! – Я не про ту победу, – батюшка машет рукой. – Я про победу, которая в душе возникает и остается, когда человек живет в согласии с Богом. – Ну хоть сегодня бы дал Богу отдохнуть! – Давид Исаакович огорченно мотает головой. – Мы же празднуем, а не молимся! – А какая разница? Молитва – тоже праздник. Ну ладно… – Теперь уже батюшка трясет головой, и когда он трясет, то и шевелюра его буйная приподнимается, и борода из стороны в сторону ходит. Я сразу вспоминаю надпись на новых длинных автобусах, недавно появившихся в Киеве. У них посередине что-то вроде гармошки, когда они поворачивают на перекрестке, то автобус «ломается», а потом выравнивается. Так вот написано там: «Осторожно, занос 2 метра!» – Ну ладно, – повторяет отец Василий. – Хотя ты, Давид, не прав. Бог ведь тебя любит! Сколько раз приходила к тебе сюда милиция? Сколько раз обещали снести твою землянку к чертовой матери? А не снесли. Почему? Потому что с тобой Бог! – Хорошо, – устало кивает старик. – Бог со мной! И то верно! Теперь уже старик наполняет стопочки, а батюшка подливает в стаканы квас. – Давид Исаакович, – заговариваю, наконец, и я. – У меня к вам просьба от Миры и вашей жены. – Чего им еще надо? – удивляется старик. – Их опять не выпускают. – Ну а я здесь при чем? Расписку написал, что не держу их тут. – Дело в том, что вы не развелись официально, а ОВИР неразведенных не выпускает. – Бог против развода, – вставляет свои пять копеек отец Василий. Разговор опять вот-вот уйдет в божественную плоскость, и я спешу его, разговор, задержать в реальности. – Вы бы действительно развелись. Всего-то и надо только в ЗАГС сходить. – Туда? – возмущенно вопрошает Давид Исаакович и тычет рукой в противоположный берег Днепра. – А что тут такого? – удивляюсь я. – Я туда уже лет пять не ходил! – Но ведь бутылки собираетесь сдавать! – Я думал тебя попросить бутылки сдать, – признается он. – Но вы поймите, они же всю мебель продали, на чемоданах сидят. Им тяжело. – Сегодня – девятое мая! – напоминает старик. – Мы сегодня никаких таких бесполезных разговоров разговаривать не будем! И точка! Пьем за Победу! И за ту, над Германией, и вообще за все победы. – Он поворачивается лицом к батюшке: – Чтобы все победившие счастливы были! Мы сидим. Солнышко пробивается сквозь ветви деревьев и щекочет своими лучами мои щеки. Разговор давно ушел от Дня Победы, и отец Василий с Давидом Исааковичем уже минут пять спорят: кто жил в переходе над входом в Пассаж. Давид Исаакович говорит, что какой-то известный портной там жил. Батюшка уверяет, что там до сих пор живет любовница Корнейчука. – Того, что сказки писал? – спрашиваю я. – Нет, то Корней Чуковский сказки писал, а Корнейчук – пьесы. Интерес мой к этому Корнейчуку сразу затихает. К театру я равнодушен. Бутылка водки пуста. Удивительно, как долго мы ее пили. Уже пятый час. Вот что значит – малые дозы. Я снова заговариваю о разводе, и на этот раз старик уже особенно не протестует. Он слушает и понимающе кивает. Потом вдруг тяжело вздыхает и говорит: «Ну раз все равно бутылки сдавать…» От радости я обещаю, что сам отнесу бутылки на тот берег и сдам. Давид Исаакович лицом выражает благодарность, но благодарность эта вдруг сменяется обеспокоенностью. – Что такое? – напуганно спрашиваю я. – ЗАГС – это же присутственное место! – говорит он. – А у меня никакой такой одежды нет, чтобы туда идти! Это же костюм нужен, рубашка с галстуком, туфли… Батюшка понимающе кивает. – Да, – говорит он. – Некоторые в ЗАГС лучше, чем в церковь, одеваются! «Ну вот, – думаю я. – Еще одна проблема…» А на душе все равно некое умиротворение. Согласился же он идти разводиться! Это главное! – А пускай вам Лариса Вадимовна одежду для ЗАГСа купит, – говорю я. – Это же ей развод нужен, а не вам. Вы без этого развода уже пять лет спокойно живете! – Девять! – поправляет он меня. – И точно! Пускай сама мне костюм и все остальное покупает, тогда и пойду в ЗАГС! Все бы ничего, только приходится мне в этот вечер тащить с собой на другой берег две сумки пустых бутылок. Старик настоял, чтобы я начал выполнять обещанное незамедлительно. Никакие мои протесты и ссылки на то, что сегодня приемные пункты не работают, не помогли. Рядом налегке идет по мосту батюшка. – Красиво звенят, – кивает он головой, прислушиваясь к звону бутылок в сумках. |