Книга Звездоплаватели, страница 155 – Георгий Мартынов

— Мне кажется, что я не делал никаких движений, — ответил он на вопрос Мельникова. — Вы сами запретили мне шевелиться. Я сидел неподвижно.

— Но ведь нельзя сомневаться, что именно ты пустил в ход двигатели корабля. Ты помнишь, перед тем как войти в это помещение, мы видели синий круг с жёлтыми линиями? Такой же круг появился перед тобой, когда ты сел в это кресло. Это было предупреждающим сигналом. В первом случае он был адресован нам обоим, во втором — только тебе.

— Да, это как будто так, — согласился Второв. — Но я хорошо помню, что не делал никаких движений.

— Выходит, что звездолёт взлетел потому, что ты сказал о взлёте. Но этого не может быть. Я допускаю, что автомат может быть настроен на звуки, но ведь фаэтонцы не могли знать русского языка. Кроме того, звуки их речи совсем не похожи на наши.

— Это конечно. Я сказал — хорошо помню, что вот я делаю нужное движение и звездолёт… звездолёт… Борис Николаевич, у меня мелькнула сейчас дикая мысль! И двери! Понимаете, двери!

— Какие двери?

— Двери на корабле. Пятиугольные контуры.

— Ничего не понимаю.

— Уйдёмте отсюда, — сказал Второв, — я, кажется, понял. Наш разговор нельзя продолжать здесь.

— Я уже думал, что лучше уйти, — сказал Мельников, тщетно стараясь догадаться, о чём говорит его товарищ. — Но нет кнопок.

— Тем лучше, — и с этими странными словами Второв повернулся к тому месту, где находился вход.

Пятиугольный контур появился мгновенно. Несколько секунд, и проход открылся.

— Вот видите, — дрожавшим от волнения голосом сказал Второв. — Я прав. Автоматика работает исправно. А мы думали, что она испортилась.

Мельников ничего не понимал. Уж не сошёл ли Геннадий с ума? О чём он говорит?

Они проскользнули в отверстие, и оно тотчас же закрылось за ними.

— А вот закрываются они без этого, — сказал Второв. — Ах, фаэтонцы! Милые, мудрые фаэтонцы!

— Будь добр, — сказал Мельников. — Объясни! Что это значит?

— Это значит, что мы с вами спасены. Управлять кораблём можно, и даже очень просто.

— Ну, говори скорее!

— Сначала я произведу один опыт, — сказал Второв. — Это будет окончательным доказательством. Смотрите!

Он замер неподвижно.

Прошла секунда — и прямо перед ними снова вспыхнул синий круг. Вслед за этим дверь в помещение пульта открылась.

— А сейчас она закроется, — сказал Второв.

Дверь действительно закрылась.

— Ну вот! — Второв провёл по лбу, словно вытирая пот. — Всё ясно!

— Неужели это мысли?

— Нет, не мысли. Человек думает словами. Это другое. Тут, несомненно, что-то связано с биотоками организма. Теперь я знаю, почему мы взлетели. Когда я сказал эту роковую фразу, я отчётливо представил себе, как звездолёт взлетает. Представил реально, зримо. Как будто я сам… понимаете, это трудно объяснить, но вот например: вы можете, глядя на какой-нибудь предмет, скажем на стул, попытаться поднять его мыслью? Нет, не мыслью, а поднимающим ощущением? Я, право, не знаю, как вам объяснить.

— Объяснять не нужно. Ты безусловно прав. Автоматика корабля управляется биотоками. Очевидно, у фаэтонцев была высоко развита дисциплина мысли. И не только мысли, но и воображения. Теперь я понимаю, почему двери открывались не сразу. Они ждали, пока ты их откроешь, бессознательно, в силу желания, чтобы они открылись. Я помню, к одной двери я подошёл один, ты отстал, и она упорно не открывалась. Открылась только после того, как подошёл ты. У меня нет такого сильного воображения, как у тебя. Ты более нервный, и твоё воображение легко вызывает биоток. А механизмы фаэтонцев чрезвычайно чувствительны.

— Кто мог подумать об этом?

— Подумать мы могли, но нам просто не пришло это в голову. Техника биотоков не новость на Земле. Она уже существует, но пока не может достигать таких высот, как у фаэтонцев.

— И получается, — грустно сказал Второв, — что во всём виноват я один. Будь с вами кто-нибудь другой…

— …корабль бы не взлетел, — докончил Мельников. — Нет, Геннадий, так рассуждать нельзя. Если бы да кабы!.. Ты поднял корабль, ты и вернёшь его на Венеру. Сейчас наше счастье именно в том, что твоё воображение и твои нервные импульсы достаточны, чтобы влиять на механизмы корабля. Но надо быть исключительно осторожным. Например, резкий поворот звездолёта погубит нас.

— Вряд ли они сами целиком полагались на себя, — сказал Второв. — Это слишком опасно. Скорее всего, биотоком можно пустить в ход двигатели, заставить корабль повернуть, лететь быстрее или медленнее. Но техника всех этих манёвров, вероятно, автоматизирована, чтобы не перейти опасных пределов. Пример у нас есть. Ускорение закончилось без моего участия.

— А ты в этом уверен? Может быть…

Второв опустил голову.

— Уверен, — сказал он чуть слышно. — Мне стыдно, но все мои мысли и ощущения были парализованы страхом.

— Спасительный страх, — весело сказал Мельников. — Ты мог остановить двигатели, и корабль упал бы обратно на Венеру. В этом случае от нас мало что осталось бы. Так что всё к лучшему. А теперь я советую отдохнуть и затем приступить к работе.

— Отдыхать? — удивился Второв. — А есть ли у нас на это время?

— Вполне достаточно. Тебе предстоит тяжёлая нагрузка. Будешь учиться управлять звездолётом. А для этого надо быть совершенно свежим. В таком состоянии, как сейчас, ничего предпринимать нельзя. Кроме катастрофы, ничего не получится. Наше спасение зависит от твоего спокойствия. Спать, и не меньше восьми часов.

— А «СССР-КС3»? Он может нас догнать в любую минуту.

Мельников вздохнул.

— Увы! — сказал он. — Они нас не догонят. И потому не догонят, что не увидят. Относительно «СССР-КС3» мы находимся прямо напротив Солнца, безнадёжно затеряны в его лучах. Они не могут увидеть нас.

— Но вы говорили…

— Говорил для тебя. Но сейчас ты спокоен, и можно сказать прямо: на «СССР-КС3» нечего надеяться. Я не сомневаюсь, что они ринулись в погоню за нами, но, убедившись в неосуществимости своего намерения, вернулись на Венеру. Там мы и найдём их.

— Вы думаете, что они вернулись?

— Ни минуты не сомневаюсь. Работу надо закончить.

Второв ничего не ответил. «В самом деле, — подумал он, — почему экспедиция должна прервать работу? Погибли ещё двое, это не причина. Пора уж мне привыкнуть к выдержке и самообладанию людей, в среду которых я попал». Вслух он сказал другое:

— Мы летим к Солнцу. Не лучше ли, прежде чем отдыхать, сделать попытку повернуть в другую сторону?

— Солнце, — ответил Мельников. — Оно очень далеко. Если мы даже падаем на него, то и тогда в нашем распоряжении несколько недель. Прежде чем ты как следует отдохнёшь, я не пущу тебя к пульту.