Онлайн книга «Ларец Марии Медичи»
|
Ваш дублер Ю. Березовский». Что там ни говори, но это было красиво. Ребята поняли все как надо и оценили… – Как там у тебя? – позвал Березовский. – А? Все в порядке. Подзаправился. – Тогда иди сюда. Люсин убрал хлеб, стряхнул крошки с тарелки и, выпив чашку воды из-под крана, вернулся в комнату. Юра лежал вытянувшись на диване и глядел в потолок. – Как это к тебе попало? – спросил он. – Найдено в папке исчезнувшего иностранного туриста. Собственно, именно его мы и разыскиваем. – И что ты думаешь по этому поводу? – Мне кажется, это зашифрованная инструкция. Речь идет, вероятно, о том, как использовать, а может быть, и отыскать какой-то старинный предмет. – Весьма здраво. Продолжай. – Э нет, брат. Это ты продолжай! Затем я к тебе и пришел. – А что я? Могу только повторить твои слова. По-моему, ты на верном пути, старик. – Понимаешь, Юр, для меня тут наверняка больше непонятного, чем для тебя. Я и слов-то многих не знаю. Поэтому давай выжмем из этой штукенции все, что только можно. Считай, что дело ведешь ты, а я только при сем присутствую. – Ладно! Давай попробуем. – Он сел, подтянул к себе ноги и, положив сбоку фотографию, скосил на нее глаза. Люсин вынул блокнот. – Так, стариканчик! – Юра зажмурился и потер руки. – Прежде всего линия историческая. Начинается она в Риме, может быть, даже в Древнем Риме. – Почему? – «Капитолийская волчица хранит завязку всей игры», – наизусть процитировал Юра. – И потом в конце, – он взял фотографию в руки, – так: «…Таящего грозу дворца, взращенного на молоке волчицы». Это же явно про римских цезарей! Капитолий, может быть… – А если это аллегория? – А если все здесь аллегория? На черта тогда мы теряем время? Нет уж, голубчик, давай сначала исследуем буквальный смысл. – Согласен, – кивнул Люсин. – Итак, мы останавливаемся на античном Риме или по меньшей мере на Риме раннего средневековья. До Ренессанса. – Почему? – Потому что далее следует Монсегюр. «Пусть Монсегюр в огне падет». – Что такое Монсегюр? – Об альбигойских войнах слышал? – Приблизительно. – Это последняя твердыня альбигойцев. – Какой век? – Тринадцатый, по-моему… Что-то в этом роде, одним словом. – Значит, сначала Рим, потом сразу тринадцатый век? – Вроде бы, – пожал плечами Юра. – Дальше давай. – «Лютеции звезда затмится…» Лютеция – древнее название Парижа. Хоть убей, не пойму, почему должна была затмиться его звезда. Но оставим пока… Далее следует роза и крест. Тут у нас дело обстоит благополучно. – Благополучно? – удивился Люсин. – А мне это место показалось, наоборот, самым темным! – Ничуть. Роза и крест – мистические атрибуты ордена розенкрейцеров. Это шестнадцатый-семнадцатый века, во всяком случае, так говорится в масонских преданиях. – Масонских? Это правда?! – А что тебя так удивляет? – Ты золотой человек, Юрка! Я с самого начала знал, что никакой академик, никакой криминалист тут не разберутся. Только ты. Во-первых, ты ходячая энциклопедия, во-вторых, наделен богатейшим воображением, в-третьих, ты, журналист и писатель, сразу ухватываешь суть, в-четвертых… – Благодарю, польщен, – прервал его Юра. – Но не отвлекайтесь, мамочка. Почему на вас так подействовали масоны? – Да потому что советник… одним словом, свидетели показали, что исчезнувший иностранец носил серебряный перстень с черепом, а это… – Определенно указывает на принадлежность к масонству. Ты это хочешь сказать? – Не знаю, как насчет принадлежности, но какое-то отношение все же имеется. – Резонно, – одобрил Юра. – Продолжим наши игры. – Он опять взял фотографию, молча пробежал строчки и, найдя нужное место, прочел: – «Все ж с розой крест соединится, и в их единство ключ войдет. Итак, свершится: роза – крест…» – Он поднял палец. – Это явная кульминация. Чувствуешь? «И в их единство ключ войдет». Здорово! Роза и крест превратились в роза – крест. Улавливаешь нюанс? Это уже, как ты справедливо заметил, похоже на начало инструкции. Но продолжим историческую нить. Тем более что нас тут же призывают ко вниманию: «Следите ж за игрою мест!» Давай следить! – Ты пропустил «под кардинальским аметистом», – остановил его Люсин, который уже знал стихотворение наизусть. – Сознательно! Сознательно, отец. Эта строфа не является исторической вехой… – Но для меня она важна. Что такое кардинальский аметист? Особая разновидность? Или просто аллегорический намек на нечто фиолетовое? – Не думаю. Скорее всего речь идет именно о кардинальском или, точнее, епископском аметистовом перстне. Согласно древнему обычаю, папа, назначая очередного епископа, дарил ему аметистовый перстень. – И какой он из себя? – Не знаю точно… Полагаю, обычное золотое кольцо с аметистом. – Превосходно! – Люсин хлопнул в ладоши. – Чему ты, собственно, радуешься? – Этот перстень у меня. Как-нибудь я тебе его покажу. – Вот как? Дело и впрямь становится интересным! – Или я к тебе приду с плохим, Юра? – как истый мурманчанин спросил Люсин. – Разве я тебя не знаю, Володя? – в тон ему ответил Березовский. Они рассмеялись. – Дальше давай, – сказал Люсин. – «Звезда Флоренции лучиста, но на подвязке будет кровь…» – Юра погладил обросший к вечеру подбородок. – Не очень ясно. Что такое звезда Флоренции? Орден? Первая красавица? Или это надо понимать в том же смысле, что и «звезда Лютеции»? Остановимся пока на этом. Звезда, то есть судьба Лютеции, затмится, а судьба Флоренции лучиста… «Но на подвязке будет кровь…» Идет ли тут речь о британском Ордене подвязки или же просто о предмете туалета? «Будет кровь…» Подвязка будет оплачена кровью? Тут нужно хорошо покопаться, иначе черт ногу сломит. – Покопаться? Думаешь, это что-то даст? – Не сомневаюсь. Ведь дальше следует: «Обеих их соединит холодный камень Сен-Дени». О чем это нам говорит? – О чем? – Сен-Дени – фамильная усыпальница французских королей. Один холодный камень, то есть одна могильная плита, соединит там звезду Флоренции и окровавленную подвязку. Неужели это прошло мимо французских историков? Да не может быть! История Франции почти не знает темных мест. За исключением Железной маски почти все в ней ясно. Тем более что речь тут идет об особах королевской крови. Нет, просто надо основательно порыться в истории. |