Книга Пламя Деметры, страница 69 – Вадим Проскурин

Прошло минут пятнадцать, а затем дверь распахнулась и в палату вошел невысокий худощавый японец средних лет.

— Здравствуй, Якадзуно, — сказал он. — Давно хотел с тобой повидаться. Ты был достойным противником.

— Был? — переспросил Якадзуно. — В каком смысле был? Меня уже приговорили? Или это угроза?

— Нет, тебя не приговорили, — улыбнулся незнакомец. — Но ты в плену, а значит, больше не противник. Ты зря думаешь, что в моих словах есть угроза, я не собираюсь тебе угрожать, угрожать самураю глупо.

— Я не самурай, мой род прост и незначителен.

— Это не важно. Вишню видно по цветам, а самурая по поступкам.

Якадзуно поморщился — его собеседник безбожно переврал древнюю пословицу.

— Кто вы такой? — спросил Якадзуно.

— Ах да, я забыл представиться. Меня зовут Дзимбээ. Ты можешь обращаться ко мне на «ты».

Некоторое время Якадзуно задумчиво разглядывал Дзимбээ, который бесстрастно смотрел в глаза Якадзуно и ждал реакции.

— Ожидал увидеть монстра? — спросил Дзимбээ. — Я слышал, моим именем пугают детей. На самом деле я добрый.

— Ленин тоже был добрым, — буркнул Якадзуно. Дзимбээ вежливо улыбнулся.

— Я не Ленин, — сказал он. — И Багров, к сожалению, тоже не Ленин. Все идет наперекосяк, надвигается разруха, и мы не знаем, как ее предотвратить. Знаешь, зачем я пришел?

— Поглумиться?

— Ты слишком плохо обо мне думаешь. Я пришел рассказать тебе новости. Гражданская война закончилась, сопротивления больше нет.

Якадзуно сохранил непроницаемое лицо, но это стоило ему колоссальных усилий. Дзимбээ внимательно посмотрел на Якадзуно и вдруг тихо и добродушно рассмеялся.

— Ты неправильно понял, — уточнил он, — сопротивление не уничтожено, оно просто перестало быть сопротивлением. Мы начали переговоры.

— О чем?

— Перемирие на пять лет. В течение всего этого времени братство не будет проводить терраформинг, а сопротивление обязуется защищать наши окраины от диких ящеров. Ты знал, что у сопротивления есть термоядерный реактор? Теперь знаешь. Сопротивление даст нам энергию.

— Они сдались?

— Они не сдались, это не капитуляция, а почетный мир. Мы тоже пошли на уступки. Ибрагим войдет в состав ЦРК, бойцы сопротивления получат те же права, что и бойцы братства. Наши экономисты прорабатывают вопрос о включении ваших людей в общую систему кредитования. Пока еще не решили, что делать с ящерами, которые на вас работают. В течение пяти лет они будут иметь такой же статус, как люди, а потом решим этот вопрос отдельно. До последнего момента я боялся верить, что здравый смысл возобладает.

— Тогда почему ты такой грустный?

— Я не грустный, я задумчивый. Не бери в голову, это не относится к тому делу, из-за которого я пришел. С этой минуты ты свободен. Прошивку твоей карты уже поменяли, по документам ты снова Якадзуно Мусусимару, из планетарного розыска ты выведен, но я бы советовал пару дней избегать мест, где проверяют документы. Нужно время, чтобы изменения в базе данных растиражировались по всей планете. Кредит, — который тебе выдал Ибрагим, аннулирован, вместо него ты получил кредит, положенный тебе по статусу.

— И какой же у меня статус?

— Временно нетрудоспособный оперативник особого отдела. По-моему, это наилучшее приближение к тому, что ты есть на самом деле. Нельзя же писать в документах «бывший шпион наркомафии», люди не поймут.

Якадзуно помотал головой. Ему вдруг показалось, что все происходящее всего лишь галлюцинация. Такое же чувство он испытывал, когда впервые увидел живого ящера.

— Я могу связаться с Ибрагимом? — спросил Якадзуно.

— В данный момент не можешь, он сейчас летит в Олимп. А минут через двадцать — пожалуйста.

— А где Галя?

— Уже дома. Она еще лучше перенесла инъекцию, чем ты.

— С ее здоровьем все в порядке?

— Врачи говорят, что долговременных последствий не замечено.

— Понятно… Про цверга я рассказал?

— Еще бы! — Дзимбээ хихикнул. — Ты недооцениваешь наших следователей. Все ты рассказал — и про цверга, и про его начинку, и про дружбу с ящерами.

— Начинка уже у вас?

— Пока нет. Но если не случится ничего непредвиденного, к вечеру будет у нас. Что-нибудь еще хочешь спросить?

— На чем я засыпался?

— Все разоблаченные шпионы спрашивают одно и то же, — улыбнулся Дзимбээ. — И почти все получают один и тот же ответ — ты засыпался на чистой случайности. Джонни Черная Рука — мужик очень ревнивый и подозрительный. Он поставил Rear Jaws на компьютер своей любовницы.

— Галя говорила, что он совсем не разбирается в компьютерах.

— Она его недооценила. Не грузись, ты хорошо работал, тебе просто не повезло. Ты не самый плохой оперативник из тех, кого я знал.

— Это комплимент?

— Это предложение поработать в особом отделе. Нам очень нужны такие люди, как ты. Сейчас ничего не говори, сначала посоветуйся с Ибрагимом, нам, кстати, пора ехать в аэропорт. Поедешь его встречать?

— Конечно!

— Тогда одевайся и поедем. И поторопись, такого человека, как Ибрагим, не следует заставлять ждать.

5

Утро Джона Рамиреса началось с тяжкого похмелья, отягощенного галлюцинациями. Ему привиделось, что Галя снова дома, она сидит на корточках с веником и совком и убирает осколки стеклянного столика, который кто-то разбил в ходе ареста. Некоторое время Рамирес таращился на чудное виденье, а потом закрыл глаза и застонал.

Галлюцинация упорно не желала уходить, теперь она проявилась в слуховом виде. Она рассмеялась в точности так, как смеялась Галя, и ласково проговорила:

— Проснулся, бедненький. Сейчас я тебе квасу принесу.

Рамирес хотел было ответить, что терпеть не может квас, но вовремя сообразил, что разговаривать с галлюцинациями неприлично. Тем более что глюк, если судить по издаваемым звукам, удалился из комнаты.

Радость Рамиреса была недолгой, глюк вскоре вернулся. Раздалось бульканье, и в руку Рамиреса ткнулось холодное дно большого пивного стакана, судя по запаху, наполненного квасом.

Рамирес приподнялся в постели и осушил стакан, не открывая глаз. После этого он открыл глаза и увидел прямо перед собой Галю. Она стояла перед ним на коленях и смотрела на него с ласковой жалостью. Рамирес представил себе, как он сейчас выглядит, и решил, что жалость в сложившихся обстоятельствах вполне оправдана.

— Ты настоящая? — спросил Рамирес и почувствовал себя дураком.

— Нет, я твоя галлюцинация, — серьезно ответила Галя и тут же хихикнула. — Ты что, не рад меня видеть?