Онлайн книга «Непристойный танец»
– Вот так – пойдет? – Пожалуй, – сказала Надя, бегло просмотрев написанное им. – У вас есть несомненный литературный слог… – Она сложила письмо вчетверо и сунула в сумочку. – А теперь мы, с вашего позволения, откланяемся… И не вздумайте нас обмануть, душевно вас прошу… Она вышла первой, следом направился белобрысый. Сабинин напрягся, положив руку на браунинг, но Платон вовсе не собирался предпринимать ничего жуткого, он попросту шагнул к Мирскому, спрятав оружие, громадной ручищей взял его за глотку и протянул с ленцой: – Если обманешь, сучий прах, я из тебя самолично потроха вытяну – по вершку, неторопливо… Понял, воровская твоя морда? Чтобы до послезавтра о тебе – ни слуху ни духу! И вышел, насвистывая. Прошла добрая минута, прежде чем Сабинин решился покинуть свое убежище. Завидев его, Мирский печально улыбнулся: – Бог ты мой, ну и девица… Как вы только с ней живете? – Воспитанные люди на такие вопросы не отвечают, – хмуро сказал Сабинин. – У вас есть водка, Мирский? Вообще что-то спиртное? – Вон там, в буфете. Что вы намерены делать? – А что тут можно сделать? – пожал плечами Сабинин. – Буду сидеть и ждать, когда меня начнут резать, вот и все… Глава 7
В двух шагах от императора Ночь выдалась одной из самых беспокойных в его жизни – он попросту боялся уснуть, опасаясь не без оснований, что планы господ эсеров в той части, что именно его касается, будут претворены в жизнь как раз под покровом столь любимого готическими романистами ночного мрака. Сам он на их месте ради вящей надежности проделал бы все утром, в самый последний момент, – но нельзя же ждать, чтобы их мысли настолько совпадали… Оставалась еще зыбкая вероятность, что они всего лишь хотят поставить его перед фактом, устроить нечто вроде испытания, прочно привязав к себе пролитой кровью, но трезвый рассудок подсказывал: им в данном случае гораздо выгоднее оставленный полиции зримый и вещественный ложный след, нежели еще один новобранец, какой бы находкой для дела он ни выглядел. Поэтому спал он плохо – при малейшем звуке, движении, то ли истинном, то ли почудившемся расстроенному воображению, открывал глаза, оглядывался, готовый выхватить лежавший под подушкой браунинг. Хорошо еще, что Надя не видела ничего необычного именно в таком местоположении оружия ночью, она и сама держала свой пистолет под подушкой… Обошлось. Пришел рассвет, наступило утро, а он все еще оставался жив и невредим. Он был один в постели, браунинг мирно покоился под подушкой, и никто даже не пытался ночью вытащить обойму. Ну что же, умираем только раз, а пока живы – надо бороться… Потом вошла Надя, полностью одетая, свежая и улыбчивая. Не отдергивая штор, сказала: – Крепенько дрыхнуть изволите, ваше степенство, господин аргентинский авантюрист… Девятый час, пани Янина уже завтрак готовит, а вы валяетесь законченным сибаритом… – Подошли бы вы поближе, мадемуазель, а еще лучше – прилегли рядом… – Увы, – сказала Надя с сожалением. – Начались женские сложности… понимаешь? – Я ж был женат. Жаль… Оглянувшись, Надя поплотнее прикрыла дверь спальни и подошла к нему: – Не унывай. Легкомысленные французы, люди с фантазией, для таких случаев кое-что придумали… И, беззаботно улыбаясь, опустилась на колени у постели. Сознание Сабинина раздвоилось самым причудливым образом, достойным нескольких строчек в трудах знаменитого Ломброзо: одна его часть блаженно успокоилась в приливе незнакомого прежде наслаждения, другая, рассудочная, по-звериному чуткая, лихорадочно искала ответа на один-единственный вопрос. Если все произойдет так, как он предвидит, каким именно образом его попытаются привести в состояние то ли хладного трупа, то ли в облик бесчувственного бревна? Пуля? Удар по голове? Первое легко получить даже от хрупкой женщины, да и второго от нее же можно ожидать. И женщина может огреть по затылку чем-нибудь вроде стоявшей на столике хрустальной вазы или тяжелой бронзовой статуэтки Орлеанской Девственницы, украшающей dressoir. И все же… Выстрел могут услышать, а бить по голове бронзовой Жанной д’Арк слишком рискованно – ну как не удастся оглушить с первого удара? Как он сам поступил бы на их месте? Да попросту постарался бы подмешать какую-нибудь гадость в еду или питье. В любой аптеке даже без врачебного рецепта можно купить немало снадобий, в натуральном своем виде или при увеличенной дозе способных надежно привести в полную бесчувственность, и надолго. Говорят даже, что безобидную героиновую настойку, которой эскулапы лечат от множества легких хворей, наркотические маньяки приспособились использовать вместо морфия – что-то там выпаривают, кажется… А уж опийных растворов у всякого провизора можно приобрести хоть бочку… – Бог ты мой, – прошептал он расслабленно, когда все кончилось. – Ты где этому научилась, в Париже? С невинным взором, утирая нежный рот кружевным платочком, Надя ответила: – Нет нужды ехать в Африку, чтобы попробовать ананас… Одевайся, пора к завтраку. И выплыла из спальни, грациозная, невозмутимая лесная нимфа. Глядя ей вслед, Сабинин прямо-таки застонал от злой тоски: он страстно хотел ошибиться, верить, что зря нагромоздил в уме все эти ужасы, – и в то же время доверял своему трезвому рассудку, подвергшему аналитике не пустые фантазии, а точные факты… Оделся он как раз вовремя, чтобы открыть дверь на звонок. Ожидал бог весть кого, а это оказался краснорожий старший дворник. Он с надлежащим почтением предупредия господина квартиросъемщика, что в самом ближайшем времени по улице князя Меттерниха изволит проследовать в сопровождении наследника престола и свиты государь император Франц-Иосиф Первый, король Венгрии и верховный главнокомандующий, владыка Цислайтании и Транслайтании. [41] В связи с чем власти посредством императорско-королевской полиции, а та, в свою очередь, посредством управляющих и старших дворников доводит до сведения благонамеренного населения, что таковое обязано строго соблюдать должные предписания, как-то: не открывать окон во время проезда кортежа, не выходить на балконы, не вылазить на крыши, а также не выскакивать за линию полицейских даже с самыми что ни на есть верноподданническими целями вроде вручения прошения или цветов. Сабинин заверил, что он свято намерен эти предписания соблюдать, и отпустил краснорожего восвояси. Подойдя к высокому окну гостиной, посмотрел вниз. Вообще-то, пан Колодзей не врал – отсюда и в самом деде открывался великолепный обзор. На тротуарах уже собралось достаточно публики, которую умело сдерживала пешая и конная полиция, над чьими касками гордо вздымались султаны из петушиных перьев. Как и в России, могучие полицейские лошади были обучены осаживать крупами толпу. Сабинин вспомнил, что именно здесь доискался ответа на загадку: отчего в России уголовный мир именует полицию «ментами»? |