Онлайн книга «Живая земля»
|
Денис подумал и сказал: – Наверное, нет. – То есть тебе это было бы неприятно? – Конечно. – Вот и мне неприятно, – сухо произнес Модест. – Давай контейнер, и я пойду. Дел много. Денис выдвинул ящик из-под стула. – Нам надо было сразу тебе его отдать, – пробормотал он. – Глеб остался бы жив… – Чего ж не отдали? – Сомневались. – Во мне? – В себе, – сказал Денис. – А что ты с ним сделаешь? – Увезу, – ответил зеленый человек. – Его надо подальше от людей держать. Чем дальше – тем лучше. Есть у меня парнишка надежный, из наших… Хороший малый. Тридцать лет живет, как доктор прописал. Где – не скажу. Но место глухое, дальнее… Модест взялся за ручку, поднял контейнер, взвесил в руке. – Слушай, – сказал Денис. – А может, его на самом деле – под Купол? Бросим в почву – и все, нет никакого Купола! – А дальше что? Все разложенцы резко заживут правильной жизнью? – Да, – сказал Денис. – Ты прав, Модест. Не заживут. Забирай. Увези к парнишке надежному. И не говори куда. – Не скажу, – серьезно произнес Модест. – Ладно, брат. Дай мне тряпицу какую, завернуть ящик, а то – сам знаешь… Денис высыпал дрова – запахло баней, деревней, правильной жизнью – отдал мешок и спохватился. – Погоди, Модест. Слушай… Говорят, что семя стебля ни в коем случае не должно соприкасаться с водой. Но если семена упокоены во прахе… ну, то есть лежат в земле – там же есть всякие грунтовые воды… Собственно, он не очень знал, что такое правильная жизнь. И тем более не знал, чем она пахнет. Но догадывался, что пахнет она просто. Дровами, штопаными телогрейками, женой, снегом, чаем. Еще – кровью разрубленных на части врагов. Конечно, она пахнет не только примитивными навозными радостями физического труда; она может иметь запах сверхмощных литиевых аккумуляторов и даже ракет для суборбитальных полетов; тут главное – куда и зачем летать; кого и зачем питать от тех аккумуляторов. – Чудак, – сказал Модест. – Ты, видать, географию плохо учил. А я – мутант, гомо флорус, я про почву и воду знаю все. Что значит «лежат в земле»? Какую землю ты имеешь в виду? Под нашими ногами – много километров осадочных пород, там есть плотные, глинистые слои, они вообще не пропускают воду… Модест нахмурился, переложил ящик из руки в руку. – Но это семя, – задумчиво произнес он, – не лежало в земле ни одной минуты. Это клон. Его вырастили искусственно. – Откуда знаешь? – Слишком слабый ток. – Слабый? – изумился Денис. – Я этот проклятый ток за десять метров чувствую. Модест покачал головой. – От настоящего семени, – сказал он, – ток должен быть сильнее. Во много раз. Если бы это было настоящее семя, ты бы к нему вообще не подошел. Извини за прямоту – просто обосрался бы. От страха. Денис помедлил. «Сейчас, – подумал он, – контейнер с семенем стебля исчезнет из моей жизни, и хочется верить, что навсегда; из-за него погиб мой друг и сам я едва не погиб; почему я ничего не чувствую?» – А кто, – спросил он, – тебе это все сказал? – Никто, – ответил Модест. – Я просто знаю, и все. С детства. Ты знаешь, как дышать, как есть и пить, – а я знаю, что такое семя стебля. – И ты знаешь, что с ним делать? – Да. Знаю. – Скажешь? Модест вздохнул. – Ничего с ним не надо делать. Пусть лежит. Пребывает в покое. А где оно лежит и как оно лежит – не должен знать ни один гомо сапиенс. – А потом что? – Ничего. Если с ним что-то произойдет – оно произойдет само собой. Без твоего или моего участия. В печке звонко треснуло, и пламя загудело на полтона выше. – Значит, Модест, ты не сеятель, – сказал Денис. – Конечно нет. Какой же я сеятель? Я обычный зеленый человек. Денис подумал, посмотрел на печку, на свою телогрейку, на висящую рядом кроличью шубу Тани и сказал: – И я не сеятель. Модест переступил с ноги на ногу. – Сеятель ты или не сеятель – через два часа жду тебя внизу. Снег будем чистить. У подъезда и возле троллейбусной остановки. Лопату не забудь. – Не забуду, – ответил Денис. – Что за разговоры, Модест? Когда, черт возьми, такое бывало, чтобы я забывал свою лопату? |