Книга Город богов, страница 29 – Брендон Сандерсон

— Ох. — У Сарин закружилась голова.

Даорн настойчиво потянул ее за платье.

— Не подходи к краю.

— Все в порядке, — ответила она, но позволила мальчику оттянуть себя назад.

Эйш висел рядом и взволнованно мерцал.

— Может, вам лучше спуститься, госпожа. Вы плохо переносите высоту.

— Чепуха. — Принцесса чувствовала себя уже лучше. Тут она заметила сборище на вершине стены неподалеку. Над толпой возносился пронзительный голос, но она не могла разобрать слов. — Что там такое?

Близнецы недоуменно переглянулись.

— Не знаю, — ответил Даорн.

— Обычно здесь, кроме солдат, никого нет, — добавила девочка.

— Давайте посмотрим, — предложила Сарин.

Ей казалось, что она узнает акцент в голосе. Подойдя сзади к толпе, она получила подтверждение догадкам.

— Это джьерн! — воскликнула Кэйс. — Я хочу на него поглядеть!

И девочка исчезла в толпе. До Сарин донеслись удивленные, а порой разгневанные вскрики, когда Кэйс начала прокладывать себе путь. Даорн с завистью поглядел вслед сестре, но потом перевел взгляд на принцессу и остался с ней, как и полагалось добросовестному провожатому.

Мальчику не следовало волноваться, что он не увидит джьерна. Сарин повела себя более сдержанно, чем ее юная кузина, но ей тоже хотелось пробраться поближе к Хратену. Так что, подталкивая Даорна, она вежливо, но неумолимо протолкалась к передней линии толпы.

Хратен стоял на небольшом возвышении, встроенном в стену. Он повернулся к толпе спиной, но через плечо его слова легко доносились до слушателей — речь явно предназначалась для собравшихся, а не для жителей Элантри-са. Внимание Сарин тут же обратилось на жреца; город она успеет изучить позже.

— Посмотрите на них! — призвал джьерн, указывая на Элантрис. — Они потеряли право называться людьми. Это животные, не ведающие воли и желания служить властелину Джаддету. Они не знают бога и следуют только велениям своих похотей.

Сарин нахмурилась. Шу-Дерет учила, что единственным различием между людьми и животными является способность поклоняться богу, на фьерделле «Джаддет». Теория не была для принцессы новостью; отец заставил ее получить обширные знания по Шу-Дерет. Чего она не могла понять, так это зачем верховный жрец тратил время на элантрийцев. Чего он надеялся добиться, проклиная людей, которые и так лишились всего?

Одно было ясным. Если джьерн нашел причину проповедовать в Элантрисе, в ее обязанность входило защитить город. Сарин считала вполне возможным разрушить планы врага, даже не понимая их.

— …Как все знают, животные — низшие создания по сравнению с людьми в глазах Джаддета! — Речь Хратена близилась к завершению.

Сарин увидела ожидаемый шанс. Она широко распахнула глаза, придала лицу туповато-непонимающий вид и визгливым голосом спросила:

— Почему?

Жреп замолк. Принцесса вклинилась с вопросом в тот момент, когда он набирал воздух для последней фразы, и теперь над толпой повисло неловкое молчание. Джьерн запутался в словах, пытаясь вернуть проповедь в прежнее русло, но вмешательство Сарин уже успело испортить впечатление. Хратен повернулся к прихожанам, выискивая суровым взглядом глупца, который его прервал. Его внимание привлекло благостное, слегка недоуменное лицо Сарин.

— Что почему? — резко спросил он.

— Почему господин Джаддет считает, что животные — низшие создания?

Услышав «господин Джаддет», джьерн заскрипел зубами.

— Потому что в отличие от людей они умеют только следовать своим похотям.

Типичным следующим вопросом было бы: «но люди тоже следуют похотям», что дало бы Хратену возможность объяснить разницу между богобоязненным человеком и грешником, так что Сарин воздержалась.

— Но я слышала, что господин Джаддет поощряет наглость, — удивленно сказала она.

Взгляд джьерна приобрел подозрительность. Вопрос слишком близко затрагивал правду, чтобы такая простушка, какой выглядела Сарин, додумалась до него самостоятельно. Жрец догадывался, что с ним играют, но от него все равно требовался ответ — если не ради нее, то ради остальных собравшихся.

— Лорд Джаддет, — с нажимом произнес он, — поощряет амбицию, а не наглость.

— Но я не понимаю. Разве амбиция — это не служение нашим похотям? Почему господин Джаддет поощряет ее?

Хратен терял слушателей и знал это. Вопросы, задаваемые Сарин, звучали в столетнем споре против Шу-Дерет, но толпа не ведала о древних диспутах и научных опровержениях. Все, что они видели, — кто-то задавал жрецу вопросы, на которых у него не находилось убедительных ответов.

— Наглость не имеет ничего общего с похотью, — властно отрезал Хратен, надеясь вновь завладеть разговором. — Людей, которые служат империи Джаддета, ждет немедленная награда в этой жизни и на небесах.

Мастерский ход — жрец не только переменил тему, но и привлек внимание слушателей к другой идее. Награды нравились всем. К несчастью для фьерденца, Сарин еще не закончила.

— Значит, если мы служим Джаддету, наши похоти вознаграждаются?

— Никто не служит Джаддету, кроме вирна, — небрежно заметил джьерн, обдумывая ответ.

Принцесса улыбнулась; она надеялась, что он совершит подобную ошибку. Основным положением Шу-Дерет провозглашалось, что только один человек служит непосредственно Джаддету: религия обладала сложной структурой и напоминала феодальное правительство Фьердена древности. Ты служишь тем, кто выше тебя, они служат тем, кто выше их, и так до вирна, который служит лично Джаддету. Все служили империи Джаддета, но только один человек обладал достаточной святостью, чтобы прислуживать богу. Система порождала множество разнотолков, и дереитским жрецам часто приходилось поправлять прихожан, как сейчас Хратену.

К несчастью, он подарил Сарин прекрасную возможность.

— Никто не может служить Джаддету? — непонимающе переспросила она. — Даже ты?

Смешной довод, учитывая, что принцесса нарочно переврала смысл слов жреца. Сарин знала, что в споре о достоинствах веры не ей тягаться с джьерном. Но она и не собиралась оспаривать его учение, только подпортить проповедь.

Хратен вскинул голову, тут же осознав ошибку. Все приготовления пошли коту под хвост; к тому же толпа задумалась над последним вопросом.

Джьерн доблестно попытался сгладить промашку, переведя речь на более знакомую почву, но симпатии слушателей переметнулись к Сарин, и она вцепилась в них мертвой хваткой, которая удается только женщинам в отчаянном положении.

— Что нам делать? — вопрошала принцесса, качая головой. — Боюсь, что нам, простым людям, недоступны высокие рассуждения жрецов.

И на этом проповедь закончилась. Люди начали переговариваться между собой и расходиться, многие посмеивались над выходками жрецов и нелепостью религиозных постулатов. Сарин заметила, что большинство принадлежало к знати; судя по всему, джьерну стоило немалого труда затащить их на элантрийскую стену. Она злорадно ухмыльнулась, представляя попусту затраченные фьерденцем уговоры и подготовку.