Книга Город богов, страница 59 – Брендон Сандерсон

— Но тебе даже не платят! — возмущенно крикнул Раоден.

— Как же нет, юный принц? Мне платят отцовской гордостью и материнской любовью; мне достаточно радости от созерцания того, как вы растете.

Прошло много лет, прежде чем Раоден понял слова мудрого сеона, но они всегда жили в его сердце. Принц рос и умнел, слушал бесчисленные кораитские проповеди о силе любви и начал видеть сеонов в новом, более глубоком свете. Не слугами или даже друзьями, но гораздо более могущественными существами, проявлениями самого Доми, отражением божественной любви к людям. Служа своему призванию, сеоны куда лучше выполняли заветы Доми, чем могли надеяться их хозяева.

— Наконец ты свободен, друг мой, — с грустной улыбкой произнес Раоден, наблюдая, как кружится и подскакивает в воздухе Йен.

Он так и не добился от сеона ни проблеска узнавания, хотя казалось, что тот стремится держаться поблизости от бывшего хозяина. Шаод лишил Йена не только голоса, но и разума.

— Кажется, я знаю, что с ним случилось, — обратился принц к Галладону.

Они сидели на крыше здания неподалеку от часовни, откуда их, виновато извиняясь, выставил Кахар. С момента своего прихода в общину старик с рвением предавался уборке, и наконец пришло время навести последний глянец, поэтому с раннего утра он настойчиво гнал всех обитателей вон из церкви.

Дьюл поднял голову от книги.

— С кем? С сеоном?

Раоден кивнул. Он лежал на животе у стенки, когда-то ограждавшей разбитый на крыше садик, и рассматривал Йена, а Галладон сидел в тени поблизости.

— Его эйон не завершен.

— Йен, — задумчиво произнес темнокожий элантриец. — Означает лечение. Коло?

— Правильно. Только видишь, теперь на эйоне тонкие царапины, и свет местами потускнел.

Галладон крякнул, но добавить ему было нечего — древняя магия не завораживала его так, как принца. Но стоило тому опять погрузиться в изучение книги об Эйон Дор, как дьюл отвлек его задумчивым вопросом.

— О чем ты скучаешь больше всего, сюл?

— Из прежней жизни?

— Коло. Что бы ты взял с собой в Элантрис, если бы тебе разрешили выбрать одну вещь?

— Не знаю, надо подумать. А ты?

— Мой дом, — мечтательно протянул Галладон. — Я построил его своими руками, сюл. Сам валил деревья, пилил их на доски — все сам, до последнего гвоздя. Никакой особняк не сравнится с красотой жилища, построенного собственными руками.

Раоден кивнул, представляя дом друга. А чем он дорожил настолько же сильно? Как сына короля, его окружало много вещей, поэтому сорвавшийся с губ ответ поразил его до глубины души.

— Письма. Я бы взял связку писем.

— Каких писем, сюл? — Галладон выглядел не менее удивленным. — От кого?

— От девушки.

Дьюл рассмеялся.

— У тебя была женщина, сюл? Никогда бы не принял тебя за романтика.

— Если я не предаюсь трагическим вздохам, как персонаж из дюладелских романов, это не значит, что мне недоступны глубокие чувства.

Галладон примирительно поднял руки.

— Не сердись. Я вовсе не удивлен. И кто эта девушка?

— Мы были на пороге свадьбы.

— Должно быть, стоящая женщина.

— Должно быть, — согласился Раоден. — Хотел бы я увидеть ее.

— Вы никогда не встречались?

ринц покачал головой.

— Потому и письма, дружище. Она жила в Теоде — дочь тамошнего короля. Год назад она начала писать мне, а поскольку ее письма отличались прекрасным слогом и остроумием, я не мог не ответить. Мы переписывались почти пять месяцев, и тогда она сделала мне предложение руки и серца.

— Она тебе?!

— Без тени застенчивости, — ухмыльнулся Раоден. — Конечно, без политики не обошлось. Сарин желала скрепить союз между Арелоном и Теодом.

— И ты согласился?

— Нам представилась прекрасная возможность возобновить связи с Теодом. Прошлый год дался мне нелегко: отец упорствовал в намерении довести Арелон до погибели, а он не отличается терпимостью к инакомыслящим. Но стоило ноше показаться непосильной, как я получал письмо от Сарин. У нее тоже есть сеон, и после объявления о помолвке мы часто разговаривали через них. Она вызывала меня по вечерам, и звук ее голоса завораживал и успокаивал. Порой мы говорили часами.

— Кто-то утверждал, что не собирается хандрить подобно книжным героям, — с улыбкой заметил Галладон.

Принц фыркнул и вернулся к толстому тому на коленях.

— Ты первым начал. Вот мой ответ: я бы взял письма. Meня радовала мысль о свадьбе, даже если в первую очередь она затевалась как ответ дереитскому вторжению в Дюладел.

Воцарилась тишина.

— Что ты сказал? — шепотом переспросил Галладон.

— О чем? О письмах?

— Нет. О Дюладеле.

Раоден ошарашенно разглядывал дьюла. Тот утверждал, что попал в Элантрис несколько месяцев назад, но жители Дюладела славились талантом к преуменьшению.

Республика пала чуть больше полугода назад…

— Я думал, тебе известно.

— Что, сюл? Что, ты полагал, мне известно?!

— Мне очень жаль, Галладон. Дюладелская республика пала.

— Нет, — выдохнул Галладон, не отрывая от принца взгляда широко распахнутых глаз.

Раоден кивнул.

— Произошла революция, подобная арелонской десять лет назад, только более кровавая. Республиканцев уничтожили, и на их место пришла монархия.

— Не может быть! Мы верили в республику, и она стояла крепко!

— Все меняется, дружище. — Принц сочувственно положил руку ему на плечо.

— Только не республика, сюл. Мы получили право выбирать, кто будет нами править, — зачем восставать против такого порядка?

— Не знаю, до нас дошло мало сведений. В Дюладеле царила сумятица, и фьерденские жрецы воспользовались ею, чтобы захватить власть.

— Значит, теперь опасность грозит Арелону. Мы всегда стояли между вами и легионами дереитов.

— Мне это приходило в голову.

— Что случилось с Джескером? Что случилось с нашей верой?

Вместо ответа принц покачал головой.

— Ты должен что-то знать!

— Теперь в Дюладеле царит Шу-Дерет. Мне очень жаль.

Надежда исчезла из глаз дьюла.

— Значит, он покинул нас.

— Остались мистерии, — предложил слабое утешение Раоден.

— Мистерии не имеют отношения к Джескеру! Они — насмешка над святыми понятиями. Только чужаки, которые ничего не смыслят в Дор, принимают участие в мистериях.