Онлайн книга «Голая агрессия»
|
– Ты что, не видишь? Джентльмен, каких мало! Дарья обернулась вовремя. Она видела, как к коттеджу подъезжает машина, и поспешила сойти с дороги в палисадник – теперь ее невозможно было разглядеть. Не выпуская коротко стриженные волосы Сопли, он пошел с ней к «Дэу». В другой его руке был пистолет, который смотрел пока дулом в землю. – Что мы будем делать? – прошептал Иволгин. – Не время писать в штаны, – съерничал Петров. – На выход, плешивый ублюдок. Он вытолкнул из салона Армавирова, а затем вылез сам. Друг против друга стояли две парочки: у одного под контролем была женщина, у другого мужчина. У одного был нож, у другого пистолет. И все же, несмотря на очевидное преимущество, этот второй был дилетантом… Дарья не поверила своим глазам: Соплю взяли в заложники! Теперь Петров вынужден был играть со смертью. Лишь ее не видел владелец черной иномарки. Лишь о ее существовании он не подозревал. Захвативший Соплю медленно поднял пистолет и навел его в сторону Петрова и его пленника. – Отпусти его, – потребовал «коричневый костюм», – тогда умрешь быстро. Спецназовец практически полностью спрятался за Армавировым, не оставляя противнику никаких шансов. Иволгин продолжал сидеть за баранкой как истукан, не зная, чем он может помочь в такой ситуации. У него не было пистолета, да если бы и был, он не решился бы выстрелить: мужик прикрывался Соплей. – Ну ты прям, бля, гангстер, – Петров покрутил ножом около горла Армавирова. – Прежде чем я его отпущу, я ему что-нибудь успею отрезать, например, башку. – Молчи! – заорал «пиджак». – Ты хочешь, чтоб я этой дуре мозги вышиб? – Я ее не знаю, можешь приступать. – Она сейчас все рассказала мне в машине, пока я подкатывал сюда. Не надо блефовать. – Он прижал «вальтер» к виску заложницы. – Как тебе нравится, а дядя? Дарья очень медленно подкрадывалась сзади. Пока они разговаривали, она успела обойти две бранящиеся парочки и оказалась за спиной прикатившего неведомо откуда и зачем мужика с пистолетом. В руке она сжимала небольшой остро отточенный нож. Лезвие сантиметров десять, тонкое. Рукоятка с углублениями для пальцев просто впилась в ладонь. Резануть этого засранца таким ножом одно удовольствие. Она спряталась за машиной. Для Петрова – впрочем, как и для Армавирова, – ее перемещения не остались незамеченными. Спецназовцу пришлось склониться к уху заложника и посоветовать ему молчать. Продюсер ничего не ответил, но догадался глазами показать своему человеку, что за его спиной кто-то есть. Правда, показать подобное одной мимикой было невероятно тяжело, но ему это удалось. Петров не мог видеть, как кривляется Тихон, зато это могли наблюдать все остальные: Армавиров смотрел то на владельца «вальтера», то за машину. Проговаривая губами одну и ту же фразу несколько раз: «Она там. Она там». Поняв, что у него за спиной проблемы, любитель полосовать людей по лицам переместился от машины к забору и встал спиной к стене. Бросив на мгновение следить за Петровым, он увидел спрятавшуюся за багажником Дарью. Его терпение лопнуло. Оторвав пистолет от виска, он навел его на девушку, но она успела переместиться и вновь укрылась за кузовом машины. – Прямо не знаешь, с кого начать, – отшутился «костюм». – Ну-ка, девочка, давай подымайся, а то я в голове твоей подруги сделаю дырку. Неожиданно для всех на улицу выбежала жена Армавирова – толстуха с кучей мелких бигудей на голове – и, запричитав в голос, в безумном порыве бросилась к мужу. – Что же они с тобой делают, сволочи! Петров был вынужден попятиться назад, но женщина быстро сократила расстояние. Тот заорал: – Назад! Порежу! Она надвигалась прямо на него. Иволгин вылез из машины и успел схватить женщину до того, как она вцепилась в собственного мужа. Таким образом, образовалась третья парочка. Но продолжалось это секунды. Отступая от толстухи, Петров был вынужден повернуться боком к «коричневому костюму», и тот не задумываясь выстрелил. Пуля попала спецназовцу в бок. Он дернулся и взвыл от боли, понимая, что схватка проиграна. Силы в руках еще оставались. Закрывшись от возможного второго выстрела – продюсера, он ударил заложника в грудь в область сердца. Лезвие вошло всего на пару сантиметров. Больше от страха, нежели от боли, Армавиров завизжал. – Брось пистолет, дебил! Если я нажму посильнее, он подохнет – мне терять нечего, – твердо произнес Иннокентий. Из раны на асфальт полилась кровь. Толстуха взвизгнула, но «борода» смог удержать ее, обхватив обеими руками шею. – Правильно, – улыбнулся Петров, – души суку! А ты, падла на крючке, вели этому мудаку выбросить пушку! Побелевший от ужаса, Армавиров мотал головой из стороны в сторону. – Не надо, не надо! – шептал продюсер. – Опусти, опусти, выбрось, я прошу тебя! Рука спецназовца, сжимающая нож, тряслась от напряжения, и от этого лезвие в груди раненого ходило ходуном. Покрепче схватив Соплю за волосы – так, что она заскулила от боли, – «пиджак» сел обратно в машину и, дав пинка на прощание своей заложнице, укатил прочь, так, впрочем, и не отдав оружия. Как только «Ауди» исчезла из виду, Дарья, Сопля и Иволгин бросились к спецназовцу, а муж к жене. Дарья склонилась над Иннокентием и заткнула ему рану. – Тебе надо в больницу. Раненый посмотрел на Дарью, скрипя зубами от боли. – Тогда меня возьмут… А на мне два убийства. Ты лучше посмотри, что там у меня, может, не все так серьезно. Дарья задрала ему рубашку. Пуля наверняка пробила почку и, кто его знает, что еще. – Тебя надо везти, – снова повторила она. Иволгин, убедившись, что женщины поддержат Иннокентия, бросился к Армавирову, который тоже лежал на асфальте, а подле него причитала его толстуха. – Ого! Я гляжу, тебе тоже надо в больничку: еще бы немного, и в самое сердце. Где диск, твою мать?! Говори или подохнешь здесь! – Скажи ему, Тиша, скажи, – взмолилась жена, – ты ведь можешь умереть! Армавиров поманил своего коллегу пальцем, желая, чтобы тот нагнулся. «Борода» послушался и наклонился к раненому. Тихон прошептал ему имя. По тому, как Иволгин отпрянул от него, Армавиров понял, что новость произвела впечатление. – Вот так, Дима. – Но почему?! – А ты не находишь, что они очень похожи? – Ну и что? Армавиров ничего не успел ответить – обморок накрыл его плащом беспамятства. |