Книга Шесть извилин под фуражкой, страница 44 – Михаил Серегин

– Ах ты, собачье отродье!

Мессир, брыкаясь и извиваясь в сильных руках врага, после этих слов пришел в совершенное неистовство. Как же так? Его, благороднейшего кота, обозвать собачим отродьем? Да за это не просто смерть полагается обидчику, а смерть долгая и мучительная. Вот только претворить свои мстительные планы в жизнь Мессир в данный момент не мог.

В этот момент дверь распахнулась и на пороге предстала Домна Мартеновна во всем своем великолепии. Великолепие это заключалась в длиннющем балахоне розового цвета, таких же розовых туфлях с красными пушистыми помпонами на носках и шифоновом красном шарфе на шее. Довольно редкие светлые волосы женщины были заколоты набок заколкой в виде розового цветочка.

И впрямь цветочек, да и только! Правда, цветочек уже, что называется, не первой свежести.

Однако Садюкину увиденное явно понравилось, судя по расплывшейся на его лице улыбке. Залипхина тоже обворожительно улыбнулась и тут заметила в руке своего принца подвешенного Мессира.

– Ах, зачем вы так грубо схватили моего котика? – взялась она за сердце.

Садюкин посмотрел на Мессира, затем перевел изумленный взгляд на Домну Мартеновну и спросил:

– Так это ваша зверюга? Он мне чуть глотку не перегрыз.

– Ах, простите его, – взяв за руку Фрола Петровича и затащив его вместе с Мессиром в прихожую, пролепетала женщина. – Он так ревнует, что не в силах сдержать своих чувств.

– Кто ревнует? Кот, что ли? – искренне удивился Фрол Петрович, который до этого момента и не подозревал, что коты вообще могут что-либо делать, кроме как плодить котят, есть, спать и гадить по углам.

– Да, да, мой маленький Мессир ревнует меня к вам и, между прочим, не без оснований, – женщина бросила на гостя взгляд, полный страсти.

Садюкин ровным счетом ничего не понял из слов Домны Мартеновны и даже растерялся, но тут же успокоил себя тем, что женщина несет околесицу из-за того, что немного стесняется.

«Ничего, сейчас хряпнем по стопке-другой, так она сразу по-человечески говорить начнет», – подумал он и протянул к Залипхиной обе своих руки, в которых по-прежнему находились подвешенный за шкирку Мессир и сумка со спиртным.

– Мессир, я тебя предупреждала, что за следующую твою выходку посажу тебя на поводок, вот ты и совершил эту выходку. Не обижайся, но я иду на крайние меры.

Сказав это, Залипхина бросилась в комнату, принесла оттуда кошачий поводок и закрепила его лямки на шее и животе Мессира, который уже к этом времени перестал сопротивляться, потому что совершенно обессилел и повис словно грязная мохнатая тряпка в руке Садюкина.

– А теперь несите его в ванную, – приказала Домна Мартеновна Фролу Петровичу, – пусть там посидит и успокоится.

Садюкин пожал плечами, подошел к ванной, разжал руку и быстро закрыл дверь. Мессир шмякнулся на пол, но при этом даже не мяукнул.

– Похоже, он раскаивается, – дала характеристику его поведению Залипхина и вдруг спохватилась: – Ой, что же я вас на пороге держу. Проходите, проходите, – защебетала она, втаскивая Садюкина в комнату.

Убранство комнаты поразило Фрола Петровича ничуть не меньше, чем наряд ее хозяйки. По всему периметру, подвешенные к потолку скотчем, каскадом свисали бумажные гирлянды всех цветов радуги, обволакивая шкафы и книжные полки, на которых, впрочем, книг не было и в помине, а вместо них стояли бюсты различных известных людей, начиная с Пушкина и заканчивая почему-то Карлом Марксом. На люстре покачивался большой китайский фонарик, а посреди комнаты стоял старый диван, уже порядком обработанный когтями Мессира, и возле него – маленький журнальный столик.

Вот только на столе этом, вопреки собственным ожиданиям, Садюкин не заметил ни вазочек с салатами, ни столовых приборов, ни рюмочек, ни уж тем более жареной курочки или жаркого под соусом. Правда, стол оказался и не совсем пуст, так как на краешке его лежал прозрачный мешочек с ирисками.

«Непорядок, – нахмурив брови, подумал Фрол Петрович. – Чем же я закусывать-то буду?»

Видимо, поговорка о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, на Домну Мартеновну совершенно не распространялась. Садюкин этим фактом был очень недоволен, но виду не подал, наоборот, достал из сумки, которая все еще оставалась у него в руках, бутылку вина и протянул ее Домне Мартеновне.

– Ой, подарочек, – всплеснув руками, обрадовалась женщина. – Я так люблю подарки, дорогой…

– Фрол Петрович, – подсказал Садюкин, заметив замешательство собеседницы.

– Боже, какое великолепное имя! – пришла в еще больший восторг Залипхина. – А меня зовут Домна, но близким друзьям я позволяю называть себя просто Моной, – кокетливо повела она плечиком.

– Хорошо, Мона, – согласился Фрол Петрович и замолчал, тем самым делая тонкий намек, что пора бы и к делу приступать, то есть начинать знакомиться поближе.

Домна Мартеновна намека не поняла, убрала бутылку вина в шкаф и призывно посмотрела на Фрола Петровича. Садюкина этот взгляд не смутил и даже не удивил, потому что на Залипхину он и не смотрел, а извлекал в это время из сумки бутылку водки.

– Ой, еще подарочек! – снова обрадовалась Домна Мартеновна и уже было протянула руку за бутылкой, но Садюкин быстро спрятал драгоценный напиток за спину со словами:

– Нет-нет, это подарок нам обоим, который мы сейчас с вами и выпьем, так сказать, за знакомство и удачное продолжение дальнейших отношений.

– Оратор, настоящий оратор! – восхитилась Залипхина. – Я никогда не пила таких горячительных напитков, но вам готова подчиняться во всем.

– Стаканы неси! – неожиданно рявкнул на нее Фрол Петрович, которого женская пустая болтовня начала вдруг жутко раздражать.

Домна Мартеновна мигом исчезла в кухне, а через секунду вернулась с двумя хрустальными фужерами.

– А рюмок нет, что ли? – удивился Фрол Петрович.

– Нет, – покачала головой Мона-Залипхина. – Я же предупредила, что водку никогда не пила, только шампанское или вино.

– Ладно, так даже лучше, порции больше будут, – махнул рукой Садюкин. – А вот еще бы закусить чем-нибудь?

Залипхина как-то странно взглянула на собеседника, хихикнула и прощебетала:

– А я, между прочим, на диете.

«Черт возьми, – начал горячиться про себя Садюкин. – Неужели все бабы такие дуры? Если она на диете, это ведь не значит, что и я с голоду должен помирать».

– Зато у меня есть ириски, – неожиданно вспомнила женщина. – Угощайся, Фру-фру, – схватила она со стола пакет с конфетами и протянула Садюкину.

Что собой представляет это фру-фру, Фрол Петрович уточнять не стал, но ириску все же из пакета взял. Затем он открыл бутылку, разлил водку по фужерам и, подняв свой, провозгласил:

– За нас!

– За вас, – пискнула Домна Мартеновна и вслед за своим кавалером лихо выпила все содержимое своего фужера, даже не закусив при этом ириской. Затем она икнула и заявила: