Онлайн книга «Отпущение грехов»
|
Сверху мелькнула черная тень. Священник охнул, извернулся и откатился в сторону, отметив, как мощно, как умело нанесен и этот пришедшийся мимо удар толстенной дубиной. Он вскочил, поставил блок и в следующий миг оседлал своего мелкого, но верткого противника. – Ты?! Под ним, собственной персоной, лежал усть-кудеярский мулла Исмаил. – Ты?! – выдохнул в ответ мулла. – Ах ты, гнида! Выследил?! Дер-жи! Священник получил режущий удар в лицо и откинулся назад. Так его не били уже давно. – Ты что делаешь?! – возмутился он и тут же заработал второй удар – ногой в лицо. Он зарычал, вскочил, кинулся на мелкого, верткого муллу, мечтая сломать его тщедушное тельце между пальцев, но его все били и били, то руками, то ногами, а то и той самой дубиной. Священник схватил ружье, взял себя в руки и принялся отбивать удары то прикладом, то стволом. Но справиться с этим в буквальном смысле слова пронырливым субъектом было непросто. Мулла проскальзывал меж его рук, словно налим в ладонях, р-раз – и нет! Только минут через десять напряженного, суматошного сражения, потеряв отброшенное муллой куда-то в воду ружье и заработав еще с десяток хлестких ударов, отец Василий поймал-таки мерзавца за ногу, повалил на песок и навалился на него сверху всеми ста двадцатью килограммами живого веса. – Что, попался, гаденыш?! – задыхаясь и торжествуя, спросил он. Исмаил кряхтел, вертелся, но поделать ничего не мог. – А я-то думаю, чьи это трусики цветные на ветке качаются? – мстительно продолжил священник. – Никак русалочка на выданье на бережок выползла. Исмаил с ненавистью посмотрел ему в глаза, но деться было некуда, приходилось выслушивать. – А потом смотрю, не-ет, это же Исмаилушка трусики сушит. Поди, обделался, пока от бугровцев бежал. Мулла буквально побагровел от ярости и натуги. – Ну, что, Исмаил Маратович, – уже серьезнее продолжил отец Василий. – Тебя отпускать или предпочитаешь еще подо мной полежать? Давай решай, что тебе больше нравится? – Отпусти, – прохрипел мулла. Отец Василий откатился в сторону и сел. В ноге стреляло. Исмаил вскочил и заметался по берегу, срывая развешенную на кустах свежепостиранную одежду. – Фашист! – прошипел он. – Сам дурак, – парировал батюшка. – Недоносок! – Это вряд ли, – покачал головой священник, не без удовольствия оглядев свое крепкое вместилище души. – Ты мне еще за все ответишь! – выдавил сквозь зубы Исмаил и внезапно смолк. Отец Василий кинул на него косой взгляд и понял, что мулла смотрит на его брошенную в песке рыбу. И жрать ему хочется не меньше, чем самому попу. – Моя, – небрежно кинул отец Василий. – Сегодня утром поймал. А ружье, которое ты утопил, кстати, медведевское, нырять придется. – Я – не ты, – четко провел границу между ними мулла. – В холуи к Медведеву не записывался! – А нырять все равно придется, – почти равнодушно повторил отец Василий. – Ты утопил, ты и доставать будешь. – Еще чего! – вскипел Исмаил и снова стих. Священник снова кинул косой взгляд на муллу. Точно, тот смотрел на рыбу. – Ладно, – рассмеялся он. – Разводи костер. Сейчас пищу принимать будем. Если ты, конечно, не возражаешь. Исмаил хотел что-то сказать, но сдержался. – А насчет меня, – охая, поднялся с песка священник, – ты ошибся. Я в этом кошачьем концерте не участвовал. Тебя защитить хотел, да только ты и сам себя защитил неплохо. – Врешь, – еще враждебно, но уже тише произнес Исмаил. – Это твой цвет. Отец Василий вздохнул. Детская, почти языческая приверженность простых душ к символике его уже достала. Как будто черный цвет одеяний священнослужителя имел что-то общее с черным цветом косовороток бугровских молодцов. – Ладно, думай как знаешь, да только я и сам теперь в бегах. Исмаил недоверчиво посмотрел на своего врага: на грязный, мокрый, воняющий дымом бушлат, немытое лицо – и задумался. – Я не в бегах, – тихо сказал он. – Ну да, конечно, – кивнул отец Василий и, снова присев на песок, осторожно стянул с раненой ноги сапог. – Пока там твои прихожане с плакатами у здания администрации стоят, ты себе отпуск без содержания устроил. – С плакатами? – оторопел мулла. – А ты думал! «Освободите муллу Исмаила!» Старики, женщины, дети… все как полагается. Ты костерчик-то разводи, а я пока за ружьем слазаю, а то от тебя дождешься, – напомнил священник и стянул второй сапог. – А ты от кого бегаешь? – не выдержал-таки Исмаил. – Я еще и сам не понял, – вздохнул священник, снял брюки, стащил через голову рубаху и потрогал воду ногой. Водичка была прохладной, что и говорить. – Подожди, – насторожился Исмаил и повел ноздрями. – Что такое? – застыл у воды священник. Лезть в воду не хотелось. – К нам гости, – побледнел мулла и кинулся к ближайшему кусту. Отец Василий стремительно натянул брюки, рубаху, поискал глазами бушлат. – ОМОН! – выдохнул мулла и панически заметался по песку, собирая вещи. – Откуда знаешь? – встревожился отец Василий. Лично он пока ничего такого не учуял. – А ты разве не слышишь?! – с отчаянием выкрикнул Исмаил. – Ну, Щеглов! Ну, сука! Отец Василий выглянул из-за куста, приставил к уху ладонь, но ровным счетом ничего не услышал. Да и коса, насколько хватал глаз, была совершенно пустой. Он вообще не представлял, как можно что-то услышать на таком расстоянии. – Шайтан! – ругнулся мулла, стремительно собирая вещи в маленький рюкзачок. – Опять бежать придется! Священник неуверенно покачал головой и в этот самый момент увидел! Точно! Прямо к косе вышли люди в темной, кажется, и впрямь милицейской форме. Они что-то говорили, но слов он, естественно, не слышал. «А может быть, сдаться на хрен? – внезапно подумал отец Василий. – Менты под Кузьменко не ходят. Можно и до города благополучно добраться. А там разберемся». – Сюда двое пойдут, – выдохнул мулла. – А третий останется на месте. – Откуда знаешь? – Офицер сказал. Отец Василий с еще большим интересом уставился на идущих к ним милиционеров. Перспектива добровольной сдачи его вдохновляла все больше. – Они сказали, бородатый далеко не уйдет, – снова произнес Исмаил. – Завалим, охнуть не успеет. – Чего ты брешешь? – обиделся священник. – Как это завалим? За что? – У них спроси, – решительно отрезал мулла. – Я не виноват, что ты ничего не слышишь. Ну, что, идешь? |