Онлайн книга «Отпущение грехов»
|
Отец Василий, а тогда еще Мишаня Шатун, обалдело смотрел, как вырываются эти две роскошнотелые, полногрудые блондинки из рук его товарищей, и настолько выпал из реальности, что за наблюдением за трясущимися мягкими, округлыми прелестями чуть не позабыл про авторитета. Вот тогда он и пытался бежать. Авторитета, конечно, взяли. Но Мишане потом изрядно досталось от начальства. Как, впрочем, нагорело и капитану, и даже тем двоим, что блокировали блондинок. Наверное, поделом. К такому тоже надо быть готовым. Вода в душе перестала шуметь, и отец Василий внутренне собрался. Позволить подобной ситуации повториться вновь он не мог. – А я люблю ва-енных! – пропела дама и, вытираясь полотенцем, прошла в спальню. Было слышно, как она зашуршала чем-то шелковым, потом вздохнула и, обогнув огромную, видимо, созданную специально для подполковничьей любви кровать, направилась прямо к шкафу. Они в ужасе прижались друг к дружке и замерли. – Еще люблю кру-тых… Дверца открылась. Белая, с нежнейшей кожей рука с аккуратными розовыми ноготками ухватилась за плечики и потянула прикрывающую лицо священника мягкую ткань на себя. Под французским пеньюаром показалось черное, страшное, заросшее дикой, необузданной бородой до самых глаз лицо. – А-а? – выдохнула женщина. Ее глаза стали круглыми и почти невменяемыми от ужаса. – Заткни ей рот! – заорал Исмаил. – Я за ноги держать буду! Есть! Уже схватил! Священник сглотнул и, не помня себя, кинулся закрывать своей огромной шершавой ладонью этот розовый, пухлый ротик. – Мама! – взвизгнула женщина. – Ай! Ма-ма-а-а!!! – Заткни ее! – заорал Исмаил. – Чего стоишь?! Священник повалил пухлое, белое, еще влажное после душа тело на кровать и надежно прижал орущий ротик рукой. Стало тихо, и только дама продолжала дергаться, мычать и извиваться в четырех руках двух крепких, заросших, как медведи, полуголых мужиков. Ее глаза были полны дикого, нечеловеческого ужаса. – И что дальше? – чуть не рыдая, спросил священник. Вот такого поворота событий он и опасался более всего. – А я знаю?! – с отчаянием выкрикнул мулла. – А чего тогда кричал? Заткни ее! Заткни ее! – А что было делать?! Ты лучше подумай, куда ее засунуть! Бедная женщина аж взмокла. – В шкаф! Куда же еще? – сглотнул священник, изо всех сил стараясь не смотреть на это действительно роскошное тело. Ему было неловко за себя. – Должна поместиться… Женщина почти теряла сознание от ужаса. – Так, – распорядился немного взявший себя в руки Исмаил. – Ты держи ее, а я веревку какую-нибудь поищу. – Успокойтесь, дамочка, – проговорил отец Василий. – Ничего мы вам не сделаем. Просто полежите в шкафчике, и все. И тут она его укусила. Никогда отец Василий не думал, что укус женщины может быть так болезнен. Он заскрипел зубами, чтобы не заорать, и с огромным трудом, чуть не оставив в этих перламутровых зубках кусок своего мяса, отодрал ладонь. – Мама! – закричала женщина. По батарее застучали. Отец Василий схватил подушку и, стараясь не задушить женщину совсем, быстро накрыл ей рот. Снова стало тихо. – Что ж ты делаешь? – чуть не плача, спросил он. – Знаешь, как больно! Женщина посмотрела ему в глаза с презрением и ненавистью и расслабилась. Наверное, сдалась. Или сделала вид, что сдалась. «Господи, прости меня, грешного! – взмолился он. – Не думал я, что так все обернется!» * * * Они ее вязали по всем правилам военного искусства. – Может, «козлом»? – предложил Исмаил. – Все-таки надежнее… Они глянули на это прекрасное, пышное, белое тело и синхронно вздохнули. Представить его связанным «козлом» – пятки к затылку – не получалось. – Не надо «козлом», – тихо сказал священник. – Давай по-простому. Они быстро связали ее «по-простому», и только убедившись, что теперь дама никуда не денется, осторожно ее приподняли и примерились, как разместить это роскошное, такое нежное тело в шкафу. И в этот миг раздалось щелканье дверного замка. Они переглянулись. – Лену-усик, – раздалось от входной двери. – Я вижу, ты уже здесь, солнышко. Они дернулись и бросились запихивать женщину в шкаф. Дама, заслышав голос своего мужчины, воспрянула духом, выпрямилась, как при столбняке, и в шкаф категорически не хотела. – Ну, давай же! Не упрямься! – жарким шепотом уговаривали ее мужики. – Ну, не бить же тебя, честное слово! – Лену-усик! – прошел в кухню Брыкалов. – Ты где? Глаза женщины полыхали яростью и презрением. И даже, как показалось отцу Василию, торжеством. Они еще раз поднатужились, согнули женщину пополам и с усилием-таки запихнули. Кинулись туда же и сами, и в ту же секунду поняли – все трое не помещаются! – Куда ты прешься?! – шипел успевший первым мулла. – Не видишь, здесь уже места нет! – А куда же мне? – растерялся священник. – Понятия не имею! – отпихнул его Исмаил и захлопнул за собой дверцу. – Леночка, ты в ванной? – призывно, как весенний марал, пропел подполковник. Священник панически огляделся по сторонам. Под кровать он явно не поместится – живот не пролезет. – Ну, Леночка же! – немного обиженно прогудел в нос подполковник. – Не прячься! Мы с тобой потом в эту игру поиграем, я обещаю. Отец Василий метнулся к кровати и, нырнув под одеяло, укрылся с головой. И только теперь понял, какие они придурки! Брыкалов-то пришел один! Бери его да вяжи – никто и слова против не скажет! Но что-либо менять было слишком поздно. – Ах вот ты где, моя лапочка! – обрадовался дошедший-таки до спальни подполковник. – Вот где прячется моя цыпочка, – и провел тяжелой ладонью по поповскому бедру. – Моя попка нежная… – пощупал он сквозь одеяло округлую поповскую ягодицу. Батюшка стиснул зубы. Брыкалов медленно, явно растягивая удовольствие, взялся за край одеяла и одним махом сорвал его и отбросил в сторону! – А вот и… твой цыпле… Прямо перед ним, в его собственной постели, лежал в одних трусах огромный, бородатый, заросший черным вьющимся волосом, как гамадрил, мужик. И этот мужик с явным и весьма недобрым наслаждением хихикал. – А где Лена? – совершенно выпал куда-то в параллельный мир Брыкалов. В шкафу послышалась возня, и из дверцы вывалился мужичонка в трусах. Тоже черный, и тоже заросший. – Ребята, вы чего… здесь делаете? – переводил взгляд с одного на другого Брыкалов. Он их не узнавал. |