Онлайн книга «Дело шокированных наследников»
|
– Когда обвиняемая указала на него носильщику, который уже давал показания. – И что вы сделали? – Я подошел к ней и спросил, ее ли это чемодан. – Что потом? – Спросил ее, не возражает ли она, чтобы я заглянул в чемодан; она сказала, что нет. – Что случилось потом? – Я открыл чемодан. – И что вы нашли? – Я нашел пятьдесят пакетиков… – Минутку, – перебил его Мейсон. – Я представляю на рассмотрение, с позволения суда, именно этот вопрос и полный ответ на него. Свидетель сказал, что нашел пятьдесят пакетиков. Что же касается содержимого этих пакетов, то это другая тема для обсуждения, которая требует других вопросов. – Очень хорошо, – заметил Кезуэлл. – Если адвокат желает усложнить себе жизнь, мы не будем мешать ему. Итак, вы взяли эти пакетики? – Взял. – Вы предпринимали какие-либо шаги, чтобы выяснить, что представляют собой пакетики и каково их содержимое? – Да. – И что же в них было? – Минуту, – опять вмешался Мейсон. – По поводу этого пункта мы выражаем возражение, так как это не относится к делу, несущественно и неуместно. Нет надлежащего обоснования; имущество было изъято в результате незаконного обыска и в данном случае является неправомочным доказательством. В этой связи, если суд не против, я бы очень хотел задать несколько вопросов. – Отлично, в связи с высказанным возражением свидетель в вашем распоряжении. – У вас был ордер на обыск? – задал вопрос свидетелю Мейсон. – Нет, сэр, у меня не было времени на оформление ордера. – Стало быть, вы приняли решение самостоятельно? – Я принял решение самостоятельно, но я обратил ваше внимание на то, что спросил у обвиняемой, не против ли она, чтобы я заглянул в ее чемодан, и она ответила утвердительно. – Послушайте, – прервал его Мейсон. – Вы рассказываете лишь суть вопроса. Вы даете свое заключение состоявшемуся разговору. Не можете ли вы вспомнить каждое слово? – Фактически это и были мои слова. – Вы говорили обвиняемой, что хотите обыскать чемодан? – Да. – Минуту, – остановил детектива Мейсон. – Вы дали клятву. Вы говорили ей, что хотите обыскать чемодан, или спросили, сможет ли она описать содержимое чемодана? – Полагаю, я спросил, ее ли это чемодан, она ответила, что да. Тогда я спросил, может ли она описать содержимое чемодана, она это сделала. – И тогда вы спросили, не возражает ли она открыть чемодан, чтобы показать его содержимое, которое она только что описала. Верно? – Да, сэр. – Но вы ведь не сказали ей, что хотите обыскать чемодан? – Нет. – Она не давала вам разрешения на обыск чемодана? – Она сказала, что не возражает открыть его. – Она не давала вам разрешения на обыск чемодана? – Я сказал ей, что хочу открыть его, и она согласилась. – Она не давала вам разрешения на обыск чемодана? – Ну, думаю, слово «обыск» не произносилось. – Совершенно верно, – подтвердил Мейсон. – Итак, вы приехали в аэропорт, чтобы удостовериться в правильности полученного вами намека? – Ну… да. – Кто дал вам этот намек? – Я не имею права разглашать источники нашей информации. – Думаю, что по существующим правилам судебного разбирательства, – заявил Мейсон, – этот свидетель должен убедить нас в том, что у него были веские причины для обыска чемодана и что анонимный намек, то есть намек, полученный от неизвестной личности, нельзя считать обоснованной причиной для обыска. Поэтому обвиняемая имеет право знать мотив для обыска ее чемодана. Судья Алберт нахмурился и повернулся к свидетелю: – Вы отказываетесь назвать имя человека, давшего вам намек? – Намек получил не я, – ответил Эндрюс. – Информацию получило начальство. Мне сказали, что есть горячие факты и что мне надо ехать в аэропорт, ждать обвиняемую и спросить у нее разрешения заглянуть в чемодан. Если бы мне не удалось этого сделать, то следовало держать ее под наблюдением, пока я не получу ордер. – Интересная ситуация, – заметил судья Альберт. – Очевидно, обвиняемая никому не давала разрешения на обыск своего чемодана, а дала согласие, чтобы чемодан открыли с единственной целью – удостовериться, что она правильно описала его содержимое. Своеобразная ситуация. – С позволения суда, – продолжил Мейсон, – я подхожу к ситуации немного по-другому. Я хочу прояснить положение обвиняемой. Хорошо бы все выяснить на предварительном слушании, а не подходить к этому формально. – Он повернулся к свидетелю. – Вы забрали из чемодана пятьдесят пакетиков? – Да, сэр. – Они у вас с собой? – Да, сэр. – Вы их взвешивали? – Взвешивать их? Нет, сэр. Мы пересчитали их, сделали опись, но не взвешивали. – Ладно. Была еще одна вещь. Сумочка. – Да, сэр. – Вы просили обвиняемую опознать ее? – Она сказала, что это ее вещь. У нее была квитанция на нее. – А вы спрашивали ее о содержимом сумки? – Нет. – Спрашивали ли вы разрешения открыть сумку? – Нет. – Но вы же ее открыли и обыскали? – Да. Но там мы не нашли ничего, заслуживающего внимания. – Вы не спрашивали разрешения на то, чтобы открыть сумку? – Кажется, нет. – Вы просто подошли и открыли сумку? – Я сделал это после того, как нашел большую партию… Мейсон поднял руку: – Сейчас это не имеет значения. Мы будем это называть «пятьдесят пакетиков». Что вы сделали с сумкой? – Она здесь. – Ну что ж, – проговорил Мейсон, – раз вы не знаете, сколько весят пакетики, то, может быть, назовете вес чемодана без пятидесяти пакетиков? – Не назову. – Вы знаете, что обвиняемая платила за излишек веса багажа? – Да. |