Онлайн книга «Приговор воров»
|
Немалый получился бы список… Это была смерть. И что самое странное – как он сейчас понял, – у того, кого он убивал, было его лицо. Это было как смотреться в зеркало в темноте. Из-за этого, наверное, невыносимая боль. Только почему он раньше об этом не думал? Он выключил плитку, накрыл кастрюльку с шоколадом крышкой, положил полотенце на крышку и прошел в гостиную. Уселся в кресло, дотянулся до пульта управления и включил телевизор. В уши ударило шипение, а глаза ослепило множество черных точек на мерцающем белом фоне. Он с размаху стукнул по кнопке «Stop». И несколько минут сидел, сжав изо всех сил зубы, чтобы они не стучали. Сил не было даже для того, чтобы вытереть пот, заливавший ему глаза. «Это же всего-навсего неполадки на местной станции. Тысячи раз так было, я тысячу раз этот белый экран с мерцающими точками видел…» Положив трясущейся рукой пульт на журнальный столик, он вышел из гостиной, прошел по всему номеру, включая в каждой комнате свет. Вернулся к электроплитке и зачем-то вылил сварившийся шоколад в раковину. Несколько капель, упавших на пол, свернулись там черной кровью. Тогда он потушил свет, закрыл дверь, ведущую в комнату, и запер ее. Потом занавесил банным полотенцем большое зеркало в прихожей и повесил наволочку на зеркало в ванной. Закрылся в спальне и ничком упал на кровать. «Что со мной?» Несколько мгновений перед смертью ощущаются началом умирания. Несколько мгновений, отложившись в сознании и памяти, и определяют абстрактный до этого образ смерти; как лицо, расплывающееся в темноте, вспыхивает от нечаянного фонаря – и складки возле губ, и зажмуренные глаза отчетливо видны. «За мою жизнь – сколько таких мгновений я пережил, безголосых смертей сколько пережил…» И, конечно, у каждой смерти было свое лицо. Потому что каждый раз он ощущал ее приближение по-разному – скорчившись в тесной норе, а пули, стелющиеся поверху, шевелят волосы на голове; прямо по бесконечной пустой улице, вздрагивая от ощущения, что оптический прицел направлен в спину; всаживая узкий нож в податливое живое мясо – умирая ночами каждой смертью, которой уже когда-то умирал… Он помнил, как это случилось с ним в первый раз. Нет, не тогда, когда он убил первого в своей жизни человека, – гораздо позже, когда он осознал впервые в жизни, что убил. Это было год назад… Он вступил в ущелье между двумя глухими железными холодными стенами. Прошел до первого поворота. Повернул туда, где, по его мнению, и находился источник подозрительных шорохов. Вот, вот… еще несколько шагов. Внезапно он услышал тишайший хриплый шепот совсем рядом. В двух шагах буквально. Кажется, за следующим поворотом: – Время? – Все. «Что за странный диалог? Не понимаю смысла». А понял он смысл, когда до него долетела следующая фраза, но не оттуда долетела, откуда первые две, а сзади. Фраза позади него родилась, голос, донесший ее, прямо за его спиной прозвучал: – В клетке! Он моментально обернулся – сработал инстинкт самосохранения – и бросился на землю. Под ноги предполагаемому неприятелю. Примерно за четверть секунды до того, как его руки коснулись промерзшей почвы, над головой его грохнул выстрел, осветив на миг оказавшиеся грязно-зелеными шершавые стены гаражей. Вслепую, уже лежа на земле, он выбросил вперед руки и наткнулся ими на чьи-то ноги. Понимая, что медлить нельзя, что следующая пуля того, кто так неожиданно отрезал ему путь к отступлению, наверняка достигнет цели, он сжал ткань штанин в горсти и изо всех сил дернул на себя. Грянул второй выстрел, и раздалась вслед за ним матерная брань. Пуля, ушедшая вверх, цокнула о металлическую стену гаража, а человек, пославший ее, грохнулся на землю. Сзади него послышались голоса двух человек, и он, изогнувшись змеей, вполз на барахтающееся тело и, нащупав мокрое и страшно холодное лицо, размахнулся и ударил рукоятью пистолета в лоб. Тело перестало извиваться, оно стало податливым и неожиданно тяжелым. Шорох. Голоса сзади. Он обернулся и несколько раз выстрелил почти наугад в расплывающиеся на фоне темного неба силуэты. Родился стон, забился в ущелье гаражей и умер. Исчез один силуэт. Второй – мелькнул и пропал там, откуда появился. «Так, все, надо сваливать отсюда. Скинуть ствол куда-нибудь и свалить как можно дальше. Заказ я провалил. Меня засекли и едва не убили. Провалил заказ. Не убил того, кого должен был убить. Самый лучший киллер на земле провалил свой заказ. Первый раз в жизни. И, наверное, последний. Хочется верить». Он вскочил на ноги. Быстрее отсюда. Вдруг – он только два шага сделал по тому же пути, по которому пришел сюда – тусклый свет, падающий из окон здания, заслонил кто-то. «Кого еще черт несет?» И перещелкнулся вдруг тугой затвор чужого пистолета, и он вскинул свой «магнум» и нажал на курок, чтобы опередить чужую пулю-дуру. Бах! Прогал между гаражами снова стал свободен, только видно было немного под светом из окон, как оседал, скользя спиной по железной стене и скрюченными мертвыми пальцами скребя шелушащуюся краску, чей-то труп. Все, теперь быстро отсюда, пока тревогу не подняли. Он вылетел из страшного гаражного ущелья, на ходу засовывая «магнум» в кобуру под мешковатым пиджаком. Оглянулся – нет никого. Хотя в чреве здания, где находился тот, кого он должен был убить, кажется, рождается уже тревога – тени быстрее замелькали в освещенных оранжевым светом окнах, и послышался чей-то испуганный визг, приглушенный каменными стенами. Кто-то шагнул к нему сзади, он рванул кобуру, но… никого не было. Только все еще оседал на землю труп, почти невидимый в ущелье гаражей. Он заглянул трупу в глаза – и белый молочный свет ослепил его и, сковав движения, бросил его – ослепленного – на промерзшую землю, густо покрытую ледяной крошкой… * * * … на промерзшую землю, густо покрытую ледяной крошкой, грохнулся и разлетелся вдребезги плоский, как плитка шоколада, каменный строительный блок. И тотчас страшной силы ветер обрушил на него режущие струи ледяных осколков, словно крупную соль из вспоротого ножом мешка. И веяло непереносимым ужасом от шуршащих друг о друга осколков. Страх поднял его с земли, и бешено налетевшая ледяная крошка вспорола его тело и вмиг спустила с него всю кожу. Ничего не видя, кроме чьих-то бесчисленных белесых глаз, прищурившихся на него отовсюду, он побежал, стараясь держаться спиной к смерти. |