Книга Смерть приходит в конце, страница 49 – Агата Кристи

— А как же ты. Хори? Ты ведь знаешь.

— Я считаю, что знаю, — поправил ее он. — Но никак этого не проявляю, я не обмолвился и словом. Иза поступила неосторожно. Она высказалась, обнаружила, куда ведут ее мысли. Этого делать не следовало, о чем я ей потом и сказал.

— Но ты. Хори… Если что-нибудь случится с тобой…

Она замолкла, почувствовав, что Хори смотрит ей прямо в глаза. Его печальный пристальный взгляд проникал в ее мысли и сердце.

— Не бойся за меня, Ренисенб, — осторожно взял он ее руки в свои. — Все будет хорошо.

Если Хори так считает, подумала она, значит, и вправду все будет хорошо. Она испытала удивительное чувство умиротворения, покоя, ликующего счастья, прекрасное, но такое недосягаемое, как те дали, что она видит со скалы, в которой высечена гробница, дали, куда не достигают шумные людские притязания и запреты.

И вдруг услышала собственный голос, резкий, решительный:

— Я выхожу замуж за Камени.

Хори отпустил ее руки — словно ни в чем не бывало.

— Я знаю, Рениеенб.

— Они… Мой отец… Они считают, что так надо.

— Я знаю.

И пошел прочь.

Окружающие двор, стены, казалось, приблизились, голоса из дома и из-под навесов, где лущили кукурузу, стали громкими и настойчивыми. «Хори уходит», — мелькнуло у Ренисенб в голове.

— Хори, куда ты? — окликнула она его.

— На поля к Яхмосу. Уборка почти закончена, нужно многое подсчитать и записать.

— А Камени?

— Камени тоже будет с нами.

— Я боюсь оставаться здесь, — выкрикнула Ренисенб. — Да, даже в разгар дня, когда кругом слуги и Ра плывет по небесному океану, я боюсь.

Он тотчас вернулся.

— Не бойся, Ренисенб. Клянусь, тебе нечего бояться. Сегодня, во всяком случае.

— А завтра?

— Живи одним днем. Клянусь тебе, сегодня ты в безопасности.

Ренисенб посмотрела на него и нахмурилась.

— Значит, нам все еще грозит опасность? Яхмосу, моему отцу, мне? Ты хочешь сказать, что я не первая в череде тех, кому грозит опасность?

— Постарайся не думать об этом, Ренисенб. Я сделаю все, что в моих силах, хотя тебе может казаться, что я бездействую.

— Понятно… — Ренисенб задумчиво посмотрела на него. — Да, я понимаю. Первая очередь за Яхмосом. Убийца уже дважды использовал яд и промахнулся. Он сделает и третью попытку. Вот почему ты хочешь быть рядом с ним — чтобы защитить его. А потом наступит очередь моего отца и моя. Кто это так ненавидит нашу семью, что…

— Тес. Лучше помолчи, Ренисенб. Доверься мне. И старайся прогнать страх.

Гордо откинув голову и глядя прямо ему в глаза, Ренисенб произнесла:

— Я верю тебе. Хори. Ты не дашь мне умереть… Я очень люблю жизнь и не хочу уходить из нее.

— И не уйдешь, Ренисенб.

— И ты тоже, Хори.

— И я тоже.

Они улыбнулись друг другу, и Хори отправился на розыски Яхмоса.

2

Ренисенб сидела, обхватив руками колени, и следила за Кайт.

Кайт помогала детям лепить игрушки из глины, поливая ее водой из водоема. Разминая пальцами глину и придавая ей нужную форму, она учила двух насупленных от усердия мальчиков, как и что делать. Ее доброе некрасивое лицо было безмятежно, словно страх смерти, царивший в доме, нисколько ее не коснулся.

Хори просил Ренисенб ни о чем не думать, но при всем своем желании Ренисенб не могла выполнить его просьбы. Если Хори знает, кто убийца, если Иза знала, кто убийца, то почему и ей не знать? Быть может, не знать менее опасно, но кто в силах с этим согласиться? Ей тоже хотелось знать.

Выяснить это, наверное, не так уж трудно — скорей даже легко. Отец, совершенно ясно, не мог желать смерти своим собственным детям. Значит, остаются… Кто же остается? Остаются двое, хотя поверить в это невозможно: Кайт и Хенет.

Женщины…

И что у них за причина?

Хенет, правда, ненавидит их всех… Да, она, несомненно, их ненавидит. Сама призналась, что ненавидит Ренисенб. Почему бы ей не пылать такой же ненавистью и к остальным?

Ренисенб пыталась проникнуть в самые сокровенные мысли Хенет.

Живет здесь столько лет, ведет в доме хозяйство, без конца твердит о своей преданности, лжет, шпионит, ссоря их друг с другом… Появилась здесь давным-давно в качестве бедной родственницы красивой госпожи из знатного рода. Видела, что эта красивая госпожа счастлива с мужем и детьми. Ее собственный муж покинул ее, единственный ребенок умер… Да, это могло стать причиной. Вроде раны от вонзившегося копья, как Ренисенб раз видела. Снаружи эта рана быстро зажила, но внутри начала нарывать и гноиться, рука распухла и стала твердой. Пришел лекарь и, прочитав нужное заклинание, вонзил в опухшую руку небольшой нож, и оттуда брызнула струя вонючего гноя… Еще похоже бывает, когда прочищают сточную канаву.

То же самое произошло, по-видимому, и с Хенет. Страдания и обиды, казалось, забылись, но внутрь сознания просочился яд, который, накопившись, прорвался потоком ненависти и злобы.

Испытывала ли Хенет ненависть и к Имхотепу? Вряд ли. Много лет она увивается возле него, льстит и заискивает… А он полностью ей доверяет. Неужто и с ним она притворяется?

Если же она искренне предана Имхотепу, то почему решилась причинить ему столько горя?

А что, если она и его ненавидит? Ненавидела всю жизнь? И льстила, чтобы ловко воспользоваться его слабостями? Что, если она ненавидит Имхотепа больше всех? Тогда что может доставить большую радость человеку со столь извращенными и порочными наклонностями, нежели возможность заставить своего заклятого врага собственными глазами видеть, как один за другим погибают его дети?

— Что с тобой, Ренисенб?

На нее смотрела Кайт.

— У тебя такой странный вид.

Ренисенб встала.

— Меня вот-вот вырвет, — сказала она. Отчасти это было правдой. От картины, которую она сама себе нарисовала, ее начало тошнить. Кайт восприняла ее слова буквально.

— Ты, наверно, съела неспелых фиников либо рыба была несвежей.