Книга Труп в холодильнике, страница 39 – Наталья Александрова

Ольга потому была так любезна, что хотела выяснить кое-что у этого человека приватно. Тут как раз был такой случай, никто не помешает, и деться некуда.

Ей ничего не ответили, и в следующую секунду глаза Ольги удивленно округлились.

– Что это вы? Что...

Она не договорила. Удивление в ее глазах сменилось растерянностью, недоверием и, наконец, откровенным ужасом.

А затем ее глаза утратили всякое выражение, кроме бесконечного изумления открывшейся перед ней истиной.

В отличие от Ольги Ястребовой Татьяна Кнопкина четвертую комнату не любила. Причем практически по той же самой причине.

Когда она входила в множительную комнату, чтобы навести там порядок, и заставала сцену, не предназначенную для чужих глаз, воспитанная Татьяна чрезвычайно расстраивалась. Она испытывала ужасную неловкость, которая переходила в нервный стресс и заканчивалась затяжной бессонницей.

Поэтому, прежде чем войти туда, она непременно стучала в дверь, да еще несколько раз громко кашляла.

Так и на этот раз, прежде чем открыть дверь, Татьяна откашлялась, постучала и только после этого толкнула дверную ручку.

На первый взгляд в четвертой комнате никого не было.

Только лазерный принтер горел желтым глазом, и на столе перед ним громоздилась неровная стопка отпечатанных листов.

– Никогда не уберут за собой и принтер не выключат! – проворчала Татьяна, чья врожденная аккуратность вступала в конфликт с любым беспорядком.

Принтер немного подумал и выплюнул еще один лист, на этот раз последний.

Татьяна подошла к столу с принтером, протянула руку, чтобы нажать кнопку...

И тут она увидела торчащие из-под стола ноги в черных брюках.

В первое мгновение у нее потемнело в глазах. Татьяна просто очень испугалась и бросилась к двери. Она хотела поскорее улепетнуть из злополучной четвертой комнаты, но на пороге затормозила, остановленная врожденной порядочностью.

«А вдруг, – подумала она, – человеку стало плохо, а я, вместо того чтобы оказать ему (точнее, ей – брюки-то женские!) первую помощь, вместо этого я позорно убегаю...»

Татьяна вернулась, опустилась на колени и заглянула под стол.

– Что с вами? – проговорила она при этом охрипшим от волнения голосом.

Женщина под столом не ответила.

Татьяна пригляделась к ней – и поняла, что ответить она и не могла по самой уважительной из всех причин, как говорил начальник отдела кадров Татьяниного НИИ: по причине личной смерти.

На горло женщины была накинута петля, сделанная из электрического кабеля в белой пластиковой оплетке.

Женщина была жестоко задушена. Ее глаза страшно выпучены, рот открыт, лицо приобрело отвратительный багрово-синий цвет.

Увидев это ужасное лицо, Татьяна собралась дико заорать.

Но это не получилось из-за неудобного положения: попробуйте заорать, забравшись под стол и скорчившись там в три погибели. Вместо крика у вас получится в лучшем случае сдавленный хрип.

Точно так же случилось и с Татьяной. Хрипло вскрикнув, она попыталась выбраться из-под стола, но вместо этого только больно ударилась затылком о столешницу.

Боль от удара немного отрезвила ее.

Татьяна пригляделась к убитой.

В первый момент она ее не узнала из-за страшного, распухшего и посиневшего лица. Только теперь, внимательно приглядевшись к одежде и прическе, она поняла, что на полу перед ней лежит мертвая Ольга Ястребова.

И тут, к своему стыду, Татьяна почувствовала постыдную, мелкую, недостойную радость.

Ведь Ольга так часто издевалась над ней, так часто говорила ей маленькие и большие гадости, пользуясь тем, что Татьяна не могла и не умела ответить ей тем же...

Татьяна прекрасно понимала свое незавидное положение уборщицы, никогда не лезла к сотрудникам с пустыми разговорами, не ворчала, что приходится много убирать, – работа есть работа. Сотрудники относились к ней неплохо, к празднику никогда не забывали дарить мелкие подарки, характер у нее был ровный, она умудрялась ладить даже с главбухом Ниной Семеновной. Впрочем, та, как уже говорилось, пока дело не касалось ее обожаемого сыночка Антосика, была дамой, приятной во всех отношениях.

Только Ольга Ястребова норовила при встрече сказать какую-нибудь гадость, указать на плохое качество уборки, что было несомненным враньем, поскольку Татьяна вылизывала офис, как собственную квартиру. Надзор за уборщицей вовсе не входил в обязанности Ястребовой, однако ей всегда и до всего было дело.

И вот теперь Татьяна смотрела на синее лицо и понимала, что Ольга умерла в страшных мучениях, но в душе ее не было сострадания.

Она все пятилась и пятилась к двери, не в силах отвести глаз от распухшего лица убитой Ольги. И вдруг дверь отворилась и стукнула ее по спине. В коридоре стояли Леночка из отдела продаж и этот парень, что заикается... кажется, Шурик.

– Вы уже убрали? – вежливо спросила Леночка. – Мне нужно кое-что размножить...

И покраснела, оглянувшись на Шурика.

– Не ходите туда! – непослушными губами выговорила Татьяна, и тут в глазах у нее потемнело, и пол комнаты вдруг стал стремительно приближаться. В последнюю минуту Шурик успел подхватить ее неожиданно сильной рукой. Леночка уже неслась по коридору, призывая помощь.

Надежда Николаевна спала плохо, снились ей заросли фикусов и монстер, будто бежит она по тропическому лесу, а сзади буквально наступают на пятки грозные дикари с разрисованными краской физиономиями. Вдруг Надежда проваливается в глубокую яму, а дикари пляшут наверху и с радостными криками засыпают ее белым порошком, который отчего-то пахнет ванилью. Порошок добирается все выше и выше, вот уже Надежда погрузилась по шею, вот забиваются ноздри... Надежда чихнула и проснулась.

На груди ее лежал кот Бейсик и старательно обметал лицо хозяйки пушистым хвостом. В носу было щекотно. Надежда еще раз чихнула, да так громко, что кот недовольно соскочил с кровати и перешел на кресло. Там он долго умащивался, топтался и умывался, пока Надежда приходила в себя от тяжелого сна.

Из кухни доносился звон посуды, а в комнате отчего-то зверски пахло ванилью и перцем. Надежда встала, накинула халат и открыла форточку. Кот недовольно мяукнул – зимой он не любил сквозняков.

– Надя! – в спальню заглянул муж. – Не разговаривай с Бейсиком, он наказан!

– Да ну? – удивилась Надежда. – Что же он сделал? Взорвал Смольный или продал врагам чертежи нового ракетного крейсера? Я твердо знаю, что наказать кота ты можешь только за такие преступления.