Онлайн книга «Монополия на чудеса»
|
– Да понял уже, – не отставал я. – Это «Огни Иррукана», да?! Ну, группа Сашкина. Так я же в них играю! Она остановилась так резко, что я едва не сбил ее с ног. Притянула к себе, развернула – передо мной замерли ее огромные зеленые глазищи. – Ты… что? – Я. Играю. В «Огнях Иррукана». Только в нашем мире, в Ведене. – Класс! – В кислотном освещении клуба лицо ее выглядело устрашающе. – А ну пойдем! Пойдем! Ну как знала!! Стены задрожали. На сцене пустился в адский запил гитарист в рейтарских штанах и мушкетерской шляпе. Насилующие валькирий драконы на его обнаженной спине блестели от пота. Дым, мельтешение огней, вопли поклонниц. Мы пробивались сквозь орущую толпу, а я все пытался сообразить, что за музыку они играют. Гитарист здорово напоминал Генку из «Криптономикона»… Вот только в медиевале никто так струны не дерет! Наконец рев превратился в глухой гул – мы выбрались за сцену. Пол знакомо вибрировал под ногами. Я мельком поприветствовал наших из «Иррукана», те недоуменно ответили, пытаясь сообразить, кто я. Нет, нету у меня двойника в этом мире. А жаль… Мария подбежала к Сашке и что-то проорала ему на ухо. Тот сразу оценил ситуацию. Лицо его осветилось надеждой. – Держи, – он протянул мне смутно знакомый чехол. – Черт… хоть бы одну репетицию вместе. И гитара чужая… – Да справлюсь я, не бойся! Вновь недоуменный взгляд. Даже смешно, чего они боятся?! Пока Сашка пытался сообразить, с чего бы я так был в себе уверен, я вытащил гитару из чехла. На сердце стало легко-легко. А то я ее не видел! Вон трещина в гнезде, сам же в понедельник лечил. Матриков «ибанез», не избавиться мне от него, родного! – Что первым играем? – деловито поинтересовался я. – «Prison Of Dreams». – Что-что?! Сашка покосился на меня как-то странно, однако перевел: – «Тюрьма снов». Я успокоился. Ну, это ладно, знаю! А с языками у них бардак… Неужели нельзя общий ввести, как у нас? Вон, даже китайцы на ведеан перешли. А у этих минимум два языка, и как только не путаются?! На сцену я выбрался словно во сне. По кроваво-красному полу метались тени; лучи прожекторов пластали дым неровными ломтями. Маша успела переодеться в нечто безумное – в черных языках пламени, с алой шнуровкой на груди. На шее ее болталась металлическая пятиконечная звезда. Нет, это не «Белый маскарад», подумал я. Слишком много черного и красного… Хотя какая разница? Я ж сюда играть пришел! Ох, скорей бы!.. Наконец миг настал. Гул в зале чуть приутих (на большее рассчитывать не стоило), и Сашка кивнул нам с отрешенным видом. И мы впилились! И зал замер. И… …в общем, я облажался. Но как! Забегая вперед, скажу, что после выступления нас чуть не порвали на сувениры. Дело в том, что «Тюрьма снов», которую играл я, чуть отличалась от местной. Примерно как стакан газировки от пиццы. И при всем при том это была одна и та же песня, написанная одним и тем же человеком. Соображаете?! Просто я играл рококо-соул, а ребята – блэк-металл, вот и вся разница! Мы выдали «Детей полуночного солнца», «Голос ветра», «Прометея», а потом Мария, не в силах больше ждать, утащила меня в заброшенный угол. На сцене извивались полуголые девицы в черной коже; их заливало алое и синее сияние прожекторов; неумолчный рев барабанов дрожал в воздухе. От грохота и боя, отдающегося в костях, от дурманящего аромата женского пота я потерял голову. И когда я, наплевав на застежки, рвал с нее черное влажное платье, она вдруг обхватила мою голову и притянула к себе. – Я люблю этот мир! – прокричала мне на ухо. – Слышишь? И он! Будет!! Настоящим!!! А потом нам как-то стало не до разговоров. Вернулись мы через несколько часов – обессиленные, измученные, счастливые. Когда гремящий мазутный мир сменился успокаивающим полднем Машиной мастерской, я чуть не расплакался. Дома! Мария лежала на полу, раскинувшись среди тюбиков краски. Глаза ее были полуприкрыты, по лицу блуждала счастливая улыбка. – Что смотришь, котенок? – проворчала она. – Помоги. Видишь, я подняться не могу! Я перенес ее в кресло и накрыл пледом. – Ну вот, Леша, – весело продолжала она. – С тебя ответный визит. Возьмешь меня в свою Истень? – Куда-куда? Художница не ответила. В задумчивости она перебирала кисти, не решаясь взять ни одну из них. – Теперь у тебя есть свой мир, тот, что только для тебя. Хочешь – прячься, хочешь – беги… Это мой подарок. Ее кресло отъехало к стене. Мария запрокинула руки за голову и уставилась мечтательным взглядом в окна мансарды. – А теперь иди. Оставь меня одну… Мне опять надо привыкать ко всему этому. Я и сам понимал, что лучше уйти. Из мира свободы вернуться в тюрьму, в кресло на колесиках… бр-р-р! Но любопытство не отпускало меня: – Слушай, а почему ты там навсегда не останешься? Она пожала плечами: – Не могу. Я свой запас выбрала. Теперь несколько дней мне не будет туда ходу. Разве что из последних сил… Но это опасно. Можно погибнуть при возвращении. Понятно. Как в «Золушке» Шварца… «Ваше время истекло». Совершенно забыв о том, что дверь заперта, я помчался вверх по лестнице. Мир дрожал тонкой радостной струной; тронь – расплывется, исчезая в звуке, и откроется другой мир: мой – родной, любимый! Ну-ка, попробуем. Я потянулся, расплескивая в себе то же ощущение, что возникало, когда мы шли в Машин мир. Стены разлетелись карточной колодой. Я шагнул вперед, в теплую, наполненную солнцем и летом круговерть, и тут же рванулся обратно. Все. На первый раз хватит! Отчаянно колотилось сердце. Медью ручек поблескивала дверь шкафа. Глуповато ухмыляясь, я потрогал замок. Это что же, я сквозь запертые двери проходить могу?! А ну-ка еще раз?! Повторить фокус я не успел. Из полумрака гостиной вынесся черно-белый вихрь. Раньше, чем я что-то сделал, меня сбило с ног и впечатало носом в ковер. Тяжелое колено придавило мою спину. – Друдж! – объявил веселый юношеский голос. – Попался, друджвант! Братие, сюда!! Пола аснатарской рясы мазнула по лицу. Инквизитор схватил меня за волосы и вывернул лицом к себе: – Ты кто, сыне? Отродье адское, а?! Инквизитора этого я видел первый раз в жизни. Моего возраста, может, даже чуть младше… И в лице сумасшедшая радость. |