Онлайн книга «Здравствуй, земля героев!»
|
Решение это кадетов потрясло. Мальчишки растерянно запереглядывались. Как же так? За драку с патрулем всего месяц без увольнительных, а тут практически ни за что – вылет из корпуса? – Общественное порицание ему… – понеслось по рядам. – У, сволота!.. На раз-два! Общественное порицание – вещь страшная. Где-то в глубине строя зародилось томительное ворчание. Окрепнув, оно прорвалось наружу: – У-у-у! Су-у-ука!.. Щеку полковника дернуло нервным тиком. Офицер-воспитатель Уфимский засуетился было, закричал, забегал, но полковник остановил его повелительным жестом: – Отставить, капитан. Пусть выскажутся. Когда гул стих, полковник криво усмехнулся: – Это все, чем вы товарищу помогли? Сявочье! Грош вам цена, господа курсанты. – И добавил: – О зачинщиках не спрашиваю: знаю, таковых не найдется. Репрессии начнутся завтра. Разойтись! После поверки кадеты долго не могли заснуть. Сегодняшние «герои» подавленно лежали на кроватях, ожидая, пока разойдутся старшины и офицеры-воспитатели. – Ну? – поднял голову Димка. – Что делать будем, ребя? – Тиллю – темную! – отозвался жизнерадостный голос Витьки Хоббита. – Такую маленькую, аккуратненькую. Чтоб детства лишить. Хоббиту полагалось ночевать в соседнем кубрике. К Димкиной компании он прибился из любви к приключениям. Об этом он уже не раз успел пожалеть. Приключений особых не вышло, а вот мороки – выше бровей. – Тиллю-то за что? – удивился Ваде Михельсон, самый рассудительный из всей компании. – Что он такого сделал? – Сделал? Не сделал! Он ничего не сделал! Пошел бы к Аленычу: так и так. Я пулю потерял, меня и гоните! Вместо Бурягина. Ваде покачал головой: – С граба рухнул? Ты говоришь, гоните… А я говорю, это из корпуса. Насовсем. Понимаешь? – Ну, не знаю я… Пусть тогда вину искупит! Кровь сдаст или там почку для пересадки. Но что-то делать надо! Мальчишки приумолкли. Уйти из корпуса добровольно… От друзей, офицеров-воспитателей – пусть и бывают гады вроде Уфимского, но и хорошие же есть! Волчин из третьего отделения, например, Ли Пын. А стрельбища, тренажеры-истребители, механоиды и шаттлы? Тактические игры трех уровней виртуальности? Лаборатории и библиотеки? Спортивные праздники и парады? Вкус самоволок и летних лагерей, беззаботица ночных вылазок к морю и к старым гнездовьям паутиц? Каждый из этих парней, за пять лет прошедший путь от салажонка-крота до полноправного кадета, был многим обязан корпусу. Отказаться от этой жизни? Вернуться в унылое луврское существование с перспективой работы на заводе или подводной фабрике? – Уж лучше темную устроить… – вздохнул Ваде. На стене вспыхнул золотистый блик от шкалы. Димка завозился, пряча сканер движения: – Шуба, ребя. Идет кто-то! Мальчишки нырнули под одеяла. Витька заметался: в кубрике особо не спрячешься. Разве что в корзину для грязного белья. Но она маленькая, да и набита до половины… Поэтому он прыгнул на первую свободную койку и накрылся одеялом с головой. Двери разошлись, пропуская гостей. – …вот здесь будет твое место, кадет, – послышался тенор капитана Уфимского. Офицер-воспитатель посторонился, пропуская Вельку. – К синтезатору прикреплю завтра. Больно мороки много. – А белье? – Перетопчешься как-нибудь одну-то ночь. Не помрешь. Солдат армии доминиона должен быть вынослив и неприхотлив. Ясно? Велька стоял, прижимая к груди рюкзачок. Глаза у него были сонные. – А ты чего застрял? – повернулся капитан к кому-то невидимому. – Давай, ножками, ножками… Как говорил Толстой: «Же ву ку, же ву фа пер [10] ». – Со мной все в порядке, – отвечал Тилль деревянным голосом. – Устал просто… – Вот и па де тру, кадет. Давай! Уфимский собрался уже уходить, как вдруг заметил подозрительное шевеление. – Оп-паньки! По-французски вуаля. А это у нас что такое? Он подошел к Витьке и потряс его за плечо. Тот продолжал посапывать, изображая спящего. Офицер тряханул так, что у мальчишки клацнули зубы. Волей-неволей пришлось просыпаться. – А?.. что?.. – Витька разлепил глаза. – Здравия желаю, господин капитан! – Кадет Хоботов? Ну-ка встать! Витька вскочил. – Почему облик одежды неуставной? Место сна? – Виноват, господин капитан! Не могу знать. – А кто может? Це барон а це кви пари [11] … А ну пикачой в расположение сна. Одна нога здесь, другая там! И чтоб не чесался между! – Слушаюсь, господин капитан! Парня как ветром сдуло. Велька покосился ему вслед. Рыжего он помнил: тот самый, что кричал про экстремистов и первый бросился бежать. Почему, интересно, отец направил его именно в этот кубрик? – Всем спать, – распорядился офицер. – Принцесс, оревуар! [12] И ушел, оставив мальчишек одних. Велька покрутил головой: – Чокнутый какой-то… – Точно, – печально подтвердил Вале. – С воспитом беда… У всех люди как люди, а нам достался элит-трепло. Единственной свободной оставалась кровать на втором уровне. Велька забросил туда рюкзак и замер в центре комнаты. – Даты садись, – буркнул Димка, – герой… Знакомиться будем. Кадеты неприязненно смотрели на новичка. Велька присел на краешек Вадиной кровати. – Велька меня зовут, – хрипло сообщил он. – Велетин. А почему капитан – элит-трепло? – Потому что он с Таверии, – отозвался Вале. – Толстого читает. И кадеты обидно засмеялись. …Уже через каких-то полчаса Велька стал в кубрике своим. В другое время такое вряд ли оказалось бы возможным – все-таки чужак. Да и отец – начальник училища. Но мало на свете вещей, что объединяют лучше совместной драки. – Ты нам, – втолковывал Димка, – страшно подгадил. Просто кровью не описать, как подгадил. – Да брось, Димон, – отвечал Ваде. – Ну, взял бы ты языка. И это, заметь, еще не факт. А дальше?.. Патруль-то нас раньше засек. Я говорю, так и так получалось очень нехорошо. Маленький, чернявый, с мохнатыми бровями, Ваде выглядел юным старичком. И говорил с расстановкой, тщательно обдумывая слова. От этого Велька проникся к нему доверием. |