Онлайн книга «Здравствуй, земля героев!»
|
Над завалинкой, сплетя ноги в позе «кувшинка», парил старичок в вышитой рубашке. Смуглая кожа, узкие глаза обратнолунного разреза, седой оселедец… И – алмазный меч, наколотый на предплечье. Учитель держал в руке палочки, видимо, готовясь обедать. На узорчатом рушнике исходила парком миска галушек. Рыхлым девичьим боком белела сметана, искрился слезой шкалик с маотаном. [36] Бона ростом невеличка, — неслась издалека песня, — Ще й літами молода, В красном феникса уборе, Лента жовто-голуба. И грянуло: Мэй Лу Цзи раз, два, три калина 3 чолочкою дівчина в саду персики рвала. – Садись, сынку, – хмуро кивнул учитель. – Есть будешь? Владислав Борисович помотал головой: – Тороплюсь я, многомудрый хэшан. Дело у меня важное. – Торопится… – нахмурился старик. – Дела у него… Внука проведать, к учителю заглянуть – времени нет. Так, наскоком, в астрале. Эх, Владька, Владька, выучил на свою голову… А ты вона – о людях забываешь. – Никак нет, учитель, – склонил голову де Толль. – Всегда помню. – Помнит он… Ну, ладно. Что у тебя, выкладывай. В нескольких словах де Толль обрисовал ситуацию. Учитель слушал угрюмо, словно голодная панда. Когда рассказ кончился, долго молчал. Нехорошо молчал, темно. – Лисье это дело, ученик… – с неохоткой отозвался он. – Помочь тебе можно, дело лишь в цене. Я могу сделать так, что ты благополучно закончишь инспекцию. Выйдешь на пенсию, отправишься на Дачное… Могу открыть и другой путь – путь борьбы и приключений. Правда, я не совсем понимаю, как ты справишься с «Элизой» и гвардией губернатора. Но в конечном счете это неважно. Выбор за тобой, ученик. Владислав Борисович задумался. В пятнадцать лет легко менять планы… Легко сорваться за незнакомой девчонкой – просто потому, что ей отчаянно нужна помощь; легко влезть в драку, потому что четверо на одного – это нечестно. Но в шестьдесят менять что-либо поздно. У него дети, внуки – он им нужен. Пусть уж лучше Лувр останется страшным сном. Он, де Толль, как-нибудь это переживет. – Я выбрал, учитель. – Что ж, сынку. По-твоему и сбудется. …Де Толля тряхнуло и подбросило. Новый Китай исчез, и глаза инспектор открыл уже на Лувре. Губернатор глядел на инспектора осоловело. Выпотрошенная капсула гиперпочты лежала на столе. Новостная лента рябила заголовками: «20 % асурской реблягу-аши составляют жители Виттенберга», «Художница предсказала Асуралипсис», «Мойте руки перед поеданием младенцев!» (фотографии). Лента обновилась. «Девочка фри» (фотографии), «Храм реблягу-аши – осквернение или крестовый поход?», «Губернатор покрывает людоедов». Губернатор разжал кулак. В ладони его лежал черный кругляшок размером с пятикредовую монету. – Только что, – сообщил Валериан Гракхович помертвелыми губами, – мне прислали администраторскую черную метку. О господи!.. О метке этой ходили легенды. Никто не знал, откуда она берется. Получивший ее управленец долго на своем посту не задерживался. Или недостача обнаруживалась, или хищения, а то и загадочный несчастный случай случался. – Вон отсюда!! – заорал губернатор. – Мерзавец!! Элиза! – Убить? – с надеждой осведомилась роботесса. – Увести. В камеру двадцать прим. Мальчишку туда же. О, я вырву им сердца! – Перегнувшись через стол, губернатор добавил: – Ну, инспектор… Не знаю, как ты это сотворил, но жить тебе осталось недолго. – Только после вас, Валериан Гракхович. Прощайте! – Прощай, фондовый мой. «Элиза» увела Владислава Борисовича в камеру. Яри уже сидел там, изучая упаковки лжуфлекса. – Все в порядке, Владислав Борисович? – поднял он взгляд. – Все в полном порядке. – Инспектор уселся, привалившись спиной к стене. – Умаялся я, братка. За амулет спасибо. Спас он меня. – А что с этим делают? – Яри помахал пачкой лжуфлекса. – Ничего особенного. Едят. Хотя, погоди… …Через несколько минут узники увлеченно играли в шашечные поддавки. Закончилась игра сама собой. Яри вдруг помрачнел. Настала его очередь ходить, но к «шашкам» он так и не прикоснулся. – О чем задумался, Яри? – Да так… О Катеньке думаю. Владислав Борисович, а мы ее спасем? – Конечно, Ярик. Иначе и быть не может. Де Толль пересел к мальчишке и обнял его за плечи. – Ты меньше думай. И больше доверяй своему сердцу. С нею все будет хорошо, уверен. Яри вздохнул и доверчиво прижался к старику. – Знаете, Владислав Борисович, – сказал он, – вы мне моего дедушку напомнили. Он все мечтал, чтобы я стал музыкантом. А я отбрыкивался. Мне в детстве хотелось пиратом стать. – Пиратом? – удивился де Толль. – Да. Только не таким, как на Версале, а… а как раньше!.. Понимаете? Плавать по океану на паруснике, с испанцами сражаться. – Понимаю. – У меня знакомая есть. Таис… Тайка. Мы с ней вместе книжки читали. О пиратах. Изучали такелаж, команды морские всякие. Де Толлю показалось, что он вновь слышит полузабытую мелодию, тревожную и зовущую в бой. И вроде даже слышны слова. А еще он понял, что в чем-то предает мальчишку. Понять в чем он не успел. Часть стены уехала в сторону, и вошел офицер в сопровождении двух роботов: уже знакомой инспектору «Элизы» и тумбочкообразного надзирателя. Де Толль смахнул с «доски» таблетки и отправил в рот. – …лжуфлекс не весь съели, – докладывал надзиратель. – Наглядную агитацию читали нерегулярно. Побег замышляли… – Хватит, – остановил его офицер. – Рапорт в письменном виде – и на печать. Стоп! «Элиза», иди сюда. Секретарша выжидательно замигала лампочками. Офицер перевел ее в режим уничтожения документов и подкатил вплотную к надзирателю. Зажужжал принтер. Листы бумаги заскользили из лотка в лоток, прямиком в шредер секретарши. – Еще, милый, – на низких обертонах выдала она, – не останавливайся. Офицер же присел на корточки. Мелкий, костлявенький, с гладко выбритым, словно восковым лицом, он вмиг провонял всю камеру дешевым одеколоном. – Де Толль Владислав Борисович? Вершинский Ярослав Дмитриевич? – Офицер сверился с записями. – Славненько, славненько… Мы вас не трогали, вы нас не знаете, а прогуляемся вместе. |