Онлайн книга «Алмазы Селона»
…Скальд шел вдоль стены и боролся с приступами тошноты. В вертикально вытянутых емкостях, наполненных какой-то прозрачной жидкостью, находились обнаженные мужские тела. Здесь была представлен жизненный путь человека от состояния эмбриона до глубокой старости с его полной эволюцией эмоций — от детского радостного ощущения полноты бытия и чувства избыточного здоровья в молодом, сильном теле до мудрости в глазах пожившего и многое познавшего человека, жалкой немощи старца и его полного угасания… У всех этих «людей», заключенных в прозрачные сосуды, было одно лицо — лицо человека, которого Скальд сейчас ненавидел сильнее всех на свете: вот Анахайм родился, вот он подросток, юноша, вот он взрослый, вот он уже умер… Эмоциональная сила открывшегося зрелища была просто убойной. Неизбежность и некрасивость, отвратительность конца человеческой жизни были главным выводом, итогом панорамы. Жизнь — лишь краткий миг вечности. Человек наг, слаб и беззащитен перед стремительным бегом всеразрушающего времени… — Это муляжи, Гладстон? — прошептал Скальд. — Нет. — Кто он, скажи! Механический пес молчал. — Впечатляет, правда? — Рядом со Скальдом вдруг появился Анахайм. Внезапным резким рывком Скальд бросился на него, чтобы сомкнуть на его горле пальцы, но схватил только пустоту. — Вот свинья… — искренне изумился Анахайм. Его голограмма запрыгала по залу, пока изображение снова не приобрело четкие очертания. — Выходи поговорить, как мужчина с мужчиной, трусливая тварь, — тяжело дыша, сказал Скальд. — Почему ты до сих пор не убил его, Гладстон? — возмущенно произнес Анахайм. — Что за сантименты? С Регенгужами ты не церемонился! Когда закончишь, позовешь. Надеюсь, будет интересно. Не забывай, ты должен отработать мои затраты. — Продался, дешевка? — сказал Скальд псу. — Разве ты не знаешь, что самое важное для личности — это ее саморазвитие? — ответил тот, не отводя немигающих глаз. — Господин Анахайм предложил мне такие перспективы моего роста, каких мне никогда не видеть от… от… — Что заперхал? Язык не поворачивается назвать имя Гиза? — Каких никогда не видеть от семейства господина Иона… Хадиса… Регенгужа… Ди-Монсараша… — глухо закончил пес. — Я должен тебя убить. — Давно пора, — процедил Анахайм. В зале появился его двойник, встал неподалеку. — И где только вас таких делают?.. — спросил Скальд пса, поглядывая на вошедшего. — Я с Даррада. Скальд невольно рассмеялся: — Тогда это тебя извиняет. — Почему? Не понял… — Один мой знакомый назвал твою родную планету ублюдочной. — Мне неизвестно такое слово… — Сожалею. Надеюсь, что в процессе саморазвития твой словарный запас существенно обогатится. Они оба обернулись на тихое шуршание — к ним приближался Хвостик, а за ним шел еще один Анахайм… С сердитым писком щенок вдруг бросился на Гладстона, намереваясь вцепиться ему в голову, но пес ударом лапы на лету сбил его, придавил и втянул в себя всех его черных и серых чистюль. Бока у механического пса сразу стали чуть круглее. — Вот каннибал… — ахнул Скальд. — Я должен тебя убить, — как заведенный, упрямо повторил Гладстон. — Не будем тянуть, детка… — В голосе человека прозвучало такое сожаление, что пес вздрогнул. — Почему ты назвал меня деткой?.. Зира так называла меня… — Потому что ты доверчивый и наивный недоучка, не знающий жизни. Сущий младенец, которого не успели научить, как отличить хорошее от плохого… Ничего, детка, это бывает. Я прощаю тебя, — грустно улыбнувшись, сказал Скальд. Гладстон заморгал глазами. — Ты не должен меня жалеть… Я поступаю правильно… Важнее всего на свете — саморазвитие личности… — Нет. Есть вещи более важные. — Посмотрите только на него… — раздался раздраженный голос третьего Анахайма, появившегося последним. — Что дает вам ваша добродетель, которой вы так кичитесь, господин Икс? — Самоуважение. Друзей. «Первый» Анахайм-голограмма поморщился. — Это все покупается. К тому же друзья в любой момент могут предать. — Могут. Просто тогда они уже перестают быть друзьями. Слушайте, может, вы прекратите эти свои детские шуточки с голограммами? Не надоело? У меня в глазах от вас всех, Анахаймов, рябит. — А так? — спросил Анахайм-второй. Плавающие в прозрачных емкостях фигуры вдруг ожили, распрямились и устремили на детектива неприязненные взоры, все, даже эмбрион человека… Они шагнули со своих возвышений прямо сквозь стекло сосудов и окружили Скальда. — А так я себя чувствую, словно на нудистском пляже, — оглядывая голые фигуры вокруг, недовольно сказал Скальд. Повинуясь кивку головы хозяина, голограммы вернулись на свои места и застыли в прежней неподвижности. — Неужели вы действительно считаете себя смелым человеком? — не без любопытства спросил Анахайм-третий. — Как-то надоела уже эта бравада — «Я не боюсь… Не будем тянуть время…» — Не сомневаюсь, вам хотелось бы увидеть на моем лице выражение типа «овечка». — А вы себе кажетесь тигром? — Я себе кажусь человеком. С нормальным человеческим лицом. Это вы все время примеряете на себя маски, ясновидящий вы наш младенец из космоса. — Ох, не дает вам покоя эта чушь. — Почему же вы так боитесь обнародования сего факта? Вообще-то я понял: вы человек отнюдь не храброго десятка. Анахайм сразу взъерошился: — А вы знаете, что такое смелость! Зачем вы беретесь судить о вещах, вам непонятных? — Почему же непонятных? Смелость есть надежда человека на то, что опасность скоро отступит благодаря его собственным решительным действиям. — Смелость — это безумие смертных, знающих, что они все равно когда-нибудь умрут, что смерти не избежать! Так какая разница — раньше или позже? А скажите вы им, что бессмертие возможно, — будут ли они так безрассудно-бесстрашны?.. — Вот до чего договорились… Интересно… — Захочется ли им рисковать своей жизнью? Что они выберут — вот это? — Анахайм показал рукой на сморщенное тело старика. — Или всему на свете предпочтут жизнь? — Ну, да… Пусть скотина, зато живой. — Что? — Это из анекдота. — Хватит. Гладстон, приступай. — Мне захотелось убить тебя, а не его, — неожиданно сказал механический пес Анахайму. — Отключи пояс Рудайя, в котором находишься. Я не выпущу тебя отсюда. — Пес мотнул головой, и два Анахайма из трех исчезли. — Не дергайся и не делай резких движений. Все системы управления в доме — под моим контролем. |