Онлайн книга «Герои»
|
– Да вы знаете, кто я?! – встречно разорялся старик, размахивая подорожной, смоченной первыми каплями дождя. – Я Сауризин, адепт-химик университета Адуи! У меня рескрипт самого лорда Байяза: это снаряжение немедля пропустить! Горст оставил их за спором и миновал квартирмейстера, грохочущего в двери в поисках места на постой. На улице стояла северянка с тремя припавшими к ее ногам детишками и под набирающим силу дождем невидяще смотрела на горстку монет у себя на ладони. Вышвырнуты из своей лачуги, чтобы дать место какому-нибудь глумливому лейтенанту, которого вытеснит какой-нибудь спесивый капитан, а того выставит вон какой-нибудь чванливый майор. Где-то к той поре окажется эта женщина со своими детьми? «Может, будет мирно почивать у меня в палатке, пока я геройски коротаю ночь на сырой дернине снаружи? Надо лишь протянуть руку…» Но он, опустив голову, молча протопал мимо. Большинство убогих домишек переполнено ранеными; те, кто мог ходить, теснились на крыльце или около. Они смотрели на него; перекошенные от боли, заляпанные грязью, перевязанные тряпьем лица были полны вялого укора. Горст в ответ смотрел на них. «Мое ремесло – делать увечных, а не утешать их». Он предложил раненым бутылку рома, прихваченную из офицерской кухни, и они по очереди стали к ней прикладываться, пока не опустошили. При этом никто, кроме одного, схватившего его на секунду за руку, не поблагодарил за угощение. Впрочем, ему до этого не было дела. В дверях, тяжело вздыхая, появился хирург в замызганном фартуке. – Генерал Челенгорм здесь? – осведомился Горст. Тот указал ему место на отшибе, и через несколько шагов он услышал голос – тот самый, что последние дни нетерпеливо выкрикивал приказы. – Уложите их здесь, вот так! Расчистите место! За корпией, мигом! Челенгорм стоял коленом на раскисшей земле, держа за руку лежащего на носилках. Генерал наконец избавился от своры прихлебателей-штабистов, если только они не полегли на холме. – Не беспокойтесь, всем, чем можем, поможем. Вы герои, каждый из вас! Он чавкнул коленом по грязи возле лежачего. – Ты сделал все, что мог. Вина, друзья мои, во всем была моя, и ошибки тоже мои. Он стиснул ему плечо, медленно встал. – Моя вина. Моя. Похоже, в ком-то поражение пробуждает самое лучшее. – Генерал Челенгорм? Трепетный свет факела озарил его лицо, осунувшееся и внезапно постаревшее. – Полковник Горст, как вы… – Прибыл маршал Крой. Генерал на глазах как будто сдулся. Или лишился хребта. – Ну да, конечно. Он оправил перепачканный грязью мундир, привел в надлежащее положение пояс с мечом. – Как я выгляжу? Горст открыл было рот, но Челегорм его перебил: – Только не надо меня подбадривать. У меня вид пораженного. «Точно». – Прошу вас, не отрицайте этого. «Я и не отрицаю». – Я таков, какой я есть. «Что верно, то верно». Обратно генерала вел Горст – по закоулкам, через поток армейских кухонь, сквозь колготню предприимчивых, галдящих без умолку коробейников. Он был во власти уныния. Как оно часто бывает. – Полковник Горст, мне нужно вас поблагодарить. Тот ваш бросок спас мою дивизию. «Быть может, он спас и мою карьеру. Дивизия твоя может гореть синим пламенем, если я вновь стану первым стражем короля». – Мои мотивы были не так уж бескорыстны. – А у кого они бывают таковыми? Но в историю заносятся результаты, а не мотивы. Все наши резоны вилами по воде писаны. Правда же в том, что я чуть не уничтожил дивизию. Мою дивизию. Челенгорм сокрушенно вздохнул. – Ту, которую король столь неосмотрительно вверил мне. А я взял ее и разбазарил. «Взял, да не сказать чтобы крепко: часть все же осталась». – Но вы же знаете короля. «Да уж как не знать». – У него романтическое представление о старых друзьях. «У него романтическое представление считай что обо всем». – По возвращении домой я буду, несомненно, осмеян. Унижен. Отвергнут. «Милости просим в мою шкуру». – Быть может, я этого даже заслуживаю. «Возможно, что и да. А вот я – нет». И тем не менее, когда Горст искоса поглядел на понуро шагающего Челенгорма, волосы прилипли ко лбу, с носа свешивается дождевая капля – картина полного самоуничижения, хоть в зеркало не смотрись, – его отчего-то пробрала волна неизъяснимого сочувствия. Неожиданно для себя он положил руку генералу на плечо. – Что могли, вы сделали, – сказал он. – Не надо винить себя. «Как учит опыт, скоро это за тебя будут делать легионы самодовольных лицемеров». – Тогда кого же мне винить? – куда-то в дождь прошептал Челенгорм. – Кого? Если лорд-маршал Крой и был заражен страхом, то этого не показывал ни он сам, ни кто-либо из охваченных его железной аурой. Там, куда падал его взгляд, солдаты принимались печатать шаг, офицеры командовали твердо, но без крика, а раненые подавляли стоны и стоически молчали. В радиусе примерно в полсотни шагов – с Кроем, гордо возвышающимся в седле по центру, – не было ни упадка боевого духа, ни ослабления дисциплины, ни, разумеется, пораженческих настроений. Выправка Челенгорма по приближении к этому символическому кругу заметно улучшилась, и он, подойдя, бойко отсалютовал. – Лорд-маршал Крой! – Генерал Челенгорм, – маршал с высоты седла метнул орлиный взгляд, – мне доложили, имело место столкновение с неприятелем? – Так точно. Северяне напали крайне большим числом. Крайне большим, и крайне быстро. Хорошо скоординированный штурм. Они совершили ложный выпад на Осрунг, и я послал к городу полк для подкрепления. Хотел отправить больше, но к тому времени… было поздно что-то делать, кроме как пытаться удержать их на той стороне реки. Слишком поздно для… – Состояние вашей дивизии, генерал. Челенгорм приумолк. Плачевное состояние его дивизии было и так налицо. – Два из пяти полков пехоты задержались из-за плохих дорог, и им только предстоит вступить в бой. Тринадцатый держал Осрунг и отступил в боевом порядке, когда в ворота ворвались превосходящие силы неприятеля. Есть убитые и раненые… Челенгорм забубнил печальный список потерь. – Основная часть Ростодского полка, примерно девять рот, была перехвачена внезапным ударом в открытом поле и разбита. Шестой полк на момент нападения северян удерживал холм и потерпел форменный разгром. Был рассеян и согнан вниз, в поля. Шестой полк, осмелюсь доложить… – у Челенгорма задергались губы, – перестал существовать. |