Онлайн книга «Наша светлость»
|
— Она пришла мстить. — Мне? — Нет, Тэсс, мне. Ладони сухие, холодные. И на левой уже проступает красное пятно. На шее появилась сыпь, однако Тисса ее словно и не замечает. Но уже завтра сыпь поднимется на щеки, потом коснется лба. Кожа набрякнет и сделается жесткой, шелушащейся. Если бы был другой выход… — Расскажите, что вы видели? — Кормак весьма любезен. Вчера он так искренне выражал сочувствие по поводу неудачного брака. Надеялся, что Урфин сорвется? Ударит? Даст повод себя запереть? Разочарован ли? Или просто усилит нажим? — Я… присутствовала на Зимнем Балу, который был совершенно чудесен! — восторг леди Андерфалл неуместен, но понятен. И ей прощают восторг. — И там вы познакомились с мормэром Дохерти и его невестой? — Да! Я была так рада, что отец представил меня! — Она говорит неправду, — Тисса сжала пальцы, и Урфин не устоял перед искушением — поцеловал их. Смотрят? Пускай. — Конечно, она говорит неправду. Но она хорошо управляется с собой. И Кайя не видит, что ложь — это ложь. — И что было дальше? Вздох. Поникшие плечи. Дрожащие руки прижаты к груди. Амелии не хочется рассказывать, но она осознает, сколь важно помогать суду. — Их Светлость отвлекли, а леди Тисса не пожелала говорить со мной. Наверное, я ей не понравилась. Она ушла… а мне было так неудобно. И я пошла следом. — Что вы увидели? — Мне неловко… — совершенно неловко и румянец на щеках — лучшее тому подтверждение. Теперь каждому видно, что Амелия — невиннейшее существо, помимо воли втянутое в чужие интриги. Сожри ее чума! — …но я видела, как леди Тисса говорит с другим мужчиной. И он целует ей руки… — Вы узнали мужчину? — Да… я видела его на турнире. Гийом де Монфор. — Вы слышали, о чем они говорили? — Да, но… Кормак хмурится: леди должна понимать, что в месте, подобном этому, неуместны тайны. — Леди Тисса сказала, что сегодня встретиться не выйдет, но вот завтра она придет в условленное место и… и исполнит обещание. — Какое? — Я не знаю! Сколько печали, обиды, возмущения. В это и вправду легко поверить. — Благодарю вас, леди Амелия. Леди Тисса, — голос-хлыст. Кормак — хороший оратор, и опытная сволочь, которая знает, как и с кем говорить. — Не ответите ли, что же вы пообещали Гийому? — Ничего. Я ничего не обещала. — Неужели? — Кормак протянул руку, и секретарь подал ему папку. — Или вы попросту запамятовали? Например, о письмах… — Я… — Моя жена воздержится от комментариев. — А вы? Вы, Ваша Светлость, — Кормак соизволил поклониться, но сделал это так, что всем стало ясно, насколько издевательским и несправедливым он считает факт наличия титула. — Вы читали эти письма? — Читал. Тисса замерла под рукой. Неужели думает, что Урфин поверит в эту ерунду? Глупая беззащитная девочка, которую угораздило выйти замуж за бессильного идиота. — И что вы думаете? — Думаю, что письма леди Амелии куда как откровенней. Хороший слог. Богатое воображение. И такой, знаете ли, опыт чувствуется… жаль, что она никак с выбором не определится. — Вы лжете! — а вот ярость вполне искренна. И Кормак морщится: ему не по вкусу люди, которых легко вывести из равновесия. — А вы так небрежны к поклонникам, что оставляете им столь компрометирующие бумаги. Учитесь у леди Лоу, она письмами не разбрасывается. Предпочитает личные беседы. Но да, письма у меня есть. И при необходимости буду рад их предоставить… Невесомая ладошка ложится на руку, заставляя замолчать. Спасибо. Еще немного и Урфин позволит больше, чем должен бы. — Подделка! Именно так и скажут: подделка. Урфин желал опорочить светлый образ леди, дерзнувшей сказать правду на суде. — Не важно, — Кормак жестом прерывает словесный поток, который готов низвергнуться на голову Урфина. — Это отношения к делу не имеет… А красных плащей в башне стало вдвое больше обычного. Суд подходит к логическому завершению, и Кормак пытается перекрыть путь к побегу. Их пропускают, но расступаются нарочно медленно и держатся на расстоянии удара. Но все еще не смеют подняться выше третьего пролета. Там — территория Хендриксона. Его люди предпочитают скрываться в тени, но достаточно самого факта их присутствия. — Их стало больше, — Тисса нарушает молчание, лишь оказавшись за запертой дверью. И засов на ней она задвигает сама. — Почему? — Кормак показывает силу. Кивок и просьба: — Помоги мне раздеться. Пожалуйста. Душно очень… там. Оно все… еще надолго? — День-два — опрос свидетелей. Осталось немного. Слуги там… те, кто тебя видел или Гийома. Потом перерыв. Приговор… Она истончилась, сделавшись до того хрупкой, что прикасаться страшно. — Меня не могут оправдать, — Тисса проводит ладонью по шее, неровной, покрасневшей коже, которая уже начала подсыхать. — Что ты задумал? — Больно? — Нет. Но… это опасно. Для тебя. Теперь ее волосы пахнут этим местом — старым, обреченным. И потускнели от горя. Позволяя себя обнимать, Тисса замирает на его руках, и дыхание ее настолько слабо, что Урфин поневоле прислушивается к каждому вдоху. — Просто поверь, что я тебя не брошу. Что бы ни случилось, я тебя не брошу, — он целует пальцы, такие тонкие, что странно, как они вообще удержали нож. А если бы не удержали? — А если тебя убьют? — Не посмеют… ты потерпи, уже недолго осталось. Пожалуйста. Ради сестры, если не ради меня. Приносят ужин, и снова приходится следить, чтобы Тисса ела. Она устала, но изо всех сил пытается казаться бодрой. Садится у камина и закрывает глаза. Ее шкатулка с гребнями здесь, и халат из мягчайшей шерсти, и платья, и круглое зеркало в кованой раме, шкатулки с украшениями и лентами, книги… Урфин не знает, что еще принести, чтобы ей стало легче. Хотя бы ненадолго. И сегодняшняя корзинка, оставленная в углу, лишь попытка отвлечь. — Зачем? — Тисса задает этот вопрос каждый раз, и уже знает ответ. — Просто так, — в гребнях и шпильках нет ничего сложного, и Урфину нравится расчесывать ее волосы, хотя сейчас он ощущает себя предателем. — Я ведь так ничего не подарил тебе на день рожденья. В корзинке — белый кучерявый барашек, игрушка, которую покупают детям. И Тисса улыбается, по-настоящему улыбается. Вот уж действительно — ребенок. И проведя пальцем по кожаному ошейнику, читает: |