Книга Наша светлость, страница 86 – Карина Демина

— Для начала дождаться меня. И спросить, что я думаю по поводу этого балагана.

Надо же, как она замерзла. Руки. И ноги тоже. И кажется все тело до самого нутра, которое тоже в ледышку превратилось. Наверное, еще немного и Тисса стала бы ледяной статуей. Сейчас холод впивался в ступни тысячами иголок, и Урфин, растирая их, причинял почти невыносимую боль.

— И… что вы думаете?

Урфин не ответил. Он оставил ноги Тиссы в покое, и взялся за руки.

— Ты понимаешь, что могла умереть? Или ты этого и добивалась?

— Там… просто воздуха не было.

Не стало как-то и вдруг. И даже на балкончике Тисса не сразу смогла вдохнуть. А потом ей было страшно возвращаться.

— И… и вообще, что вам от меня надо?

Пожалеть? Она обойдется как-нибудь. У нее тоже гордость есть. Наверное. Где-то.

Урфин поднялся, неторопливо расстегнул сюртук, повесил его на подлокотник дивана, и плащ сдернул. Холодно же! Но жаловаться Тисса не станет.

— Встань, радость моя, — он сел к огромному неудовольствию дивана и, похлопав себя по ноге, велел. — А теперь садись. И не спорь, я сейчас не в настроении спорить.

Он вообще не в настроении.

И отпустить не отпустит. Но хотя бы теплый… как печка, только лучше.

— В ванну бы тебя отправить. Потом в постель. А потом, как отогреешься, в угол, — ворчит, но уже не зло. И плащом накрывает. — И я тебе говорил, что мне надо. Дом надо, чтобы можно было вернуться и забыть обо всей мерзости, которая творится снаружи. Тебя надо. Целиком. От макушки до пяток. И пятки тоже, они у тебя чудо как хороши.

Врет. Обыкновенные у Тиссы пятки. Круглые и розовые. А на левой шрам — когда-то давно на острую раковину наступила. Неделю потом хромала…

— Еще надо, чтобы ты мне дочку родила. Когда-нибудь потом. Можно и сына, но дочку лучше.

— Почему?

— Ну… сына придется воспитывать. Характер у меня скверный. И у него будет не легче. Станем ссориться. А дочку я буду баловать…

— Нельзя баловать детей.

— Можно. И нужно. Иначе вырастают вот такими, пугливыми, в себя не верящими.

Он гладит спину горячей рукой, и дрожь унимается. Еще холодно, но этот холод не опасен.

— Ну так как, согласна? А то у меня аргументы закончились. Во всяком случае те, которые на словах, — он дует на шею, и дыхание обжигает.

— А как же…

— Забудь.

— Но… если все так, как она сказала, то вам действительно следует… подумать.

— Вот в кого ты такая упертая, а?

В папу. Мама во всяком случае так утверждала, а дедушка говорил, что как раз-то характера папе и не хватает, иначе в жизни бы с мамой не связался. И Тисса в него, в деда пошла. Значит, с нее будет толк.

Наверное, он был бы разочарован.

— Да, Магнус меня усыновил. Я согласился на эту авантюру ради тебя. И твоей сестры. Еще Гавина. Детей, которые будут. Сейчас мне плевать на титул, но раз уж здесь без него не выжить, пусть будет. Я собирался тебе сказать сам…

…но не успел. И теперь все получилось не так, как должно было быть.

— И да, Андерфолл предложил мне свою дочь. А с нею деньги, связи и поддержку в Совете. Тисса, даже если бы не было тебя, я бы отказался. Меня однажды в жизни продали. И второго не будет.

Если прижать ладони к его груди, то они согреются быстрее.

— Ледышка. Больше так не делай, ладно?

— Не буду.

— Вот и умница. Знаешь, почему опасно брать деньги у ростовщика?

Потому что вернуть придется вдвое, а то и втрое. Так дедушка говорил. И Урфин с дедушкой согласился.

— Именно. Он предлагает поддержку, но на самом деле защищает собственные интересы. Каким бы честным ни был титул, но Андерфолл не забудет, кто я есть. И мне не позволит. Моя роль — озвучивать в совете его пожелания. И следить, чтобы они исполнялись. Он заставит меня отрабатывать этот долг каждую минуту оставшейся жизни. Что до его дочери, то из маленьких сучек вырастают большие злобные суки… суки с возможностями.

Он замолчал, явно задумавшись о чем-то важном. И Тисса сидела тихо, боясь помешать этим мыслям.

— Ребенок… скажи, у многих женщин есть тени? Из тех, кто постоянно в Замке обитает?

— У леди Лоу. Ингрид. Тианны. Сольвейг… наверное, почти у всех.

— Кроме тебя? Почему у тебя нет? Денег не хватило?

— Я… не знаю. Наверное. Я их только здесь увидела.

— И как?

— Очень страшно, — первая встреча с тенью, кажется, принадлежавшей леди Лоу, обернулась для Тиссы ночными кошмарами. В них она переставала быть собой, как будто кто-то вытаскивал душу, заполняя пустоту пухом, и вот Тисса больше не человек, но подушка. Пух был мягким, уютным, Тисса радовалась, что ей так хорошо, ничего больше не надо… а просыпалась с криком.

Других будила.

Потом привыкла, научилась не замечать, как делали остальные.

— Забудь, — Урфин поцеловал ее в висок. — И я все еще жду ответа. Ты выйдешь за меня замуж?

А разве у нее есть выбор?

Наверное, если он спрашивает. Но Тисса не желает выбирать.

— Да.

— Правильный ответ.

— А если бы…

— Мне пришлось бы тебя совратить… — он поглаживал шею, и не только шею, явно намереваясь исполнить угрозу, а Тиссе совершенно не хотелось его останавливать, — или шантажировать… или еще что-нибудь сделать. Но добровольное согласие — наилучший вариант. Этот воротник мне жутко мешает… твой портной мне мстит. Определенно.

Прикосновение губ к плечу. Дыхание по коже.

И кажется, Тисса окончательно потеряла стыд, если ей нравится. Рука, которая скользит по чулку, и добравшись до края, останавливается.

— Тэсс, ты понимаешь, что еще немного и…

— Да.

Она знает, что произойдет. Теоретически. Рисунки в книге Аль-Хайрама были крайне познавательны… ей ведь разрешили смотреть. Правда, Тисса решилась не сразу. И дважды книгу закрывала, но всякий раз возвращалась. Стыдно. Странно. Интересно. Рисунки порождали на редкость непристойные сны, в которых Тисса сама себе признаться стеснялась.

— Я… — говорить, глядя ему в глаза, было сложно. — Так хочу.

Кивок. И в ответ короткое:

— Не здесь.

Урфин поправил подвязку, и юбку тоже… он снова был деловит и сосредоточен, что вызывало у Тиссы желание отвесить ему пощечину, хотя поводов он и не давал.

Странно быть женщиной.

— Вставай, — он спихнул Тиссу с колен. — Пойдем.

— Куда?