Онлайн книга «Бой вечен»
|
Я покачал головой. – Поменяйте местами причину и следствие. Ислам – религия общины. Община – способ самозащиты людей от того, что вы отнимаете у них землю. Дайте им возможность зарабатывать на жизнь – это отвратит от ислама больше людей, чем пули. Генерал зло смотрел на меня. – Вы говорите, как социалист. – Нет, как практик… Идиоты… Франция вообще страна больших идиотов, мы хорошо изучали ее историю. Держава, претендующая на мировое господство, свалилась в революцию. Трибуналы, выносящие смертные приговоры за «отсутствие гражданских чувств» – надо же придумать. Озверевший народ… захватив одну из придворных дам, они отрубили ей голову на гильотине, и кому-то пришла в голову идея преподнести голову сей дамы в подарок Королеве, которая тоже ждала казни. А по пути они завернули к куаферу, чтобы тот изобразил на отрубленной, измазанной кровью голове некое подобие придворной прически. Вот таков был этот народ – ничуть к сему времени не изменившийся [91] . И жаль, что в то время не было Антикоммунистического фронта. Недобрый, и становящийся все более недобрым, разговор прервал человек в белом халате, накинутом поверх военной формы. Они все здесь так ходили… врачи долбаные. – Он раскололся, месье генерал, – сообщил человек, – дал слабину. – Что он говорит? – быстро спросил Бельфор. – Ничего, месье генерал. Он требует русского. Говорить будет только с ним. Генерал остро глянул на меня. – Значит, кто этот человек, вы не знаете, князь? – Слово чести. – Хорошо, – решил генерал, – постарайтесь расколоть его. В наших же общих интересах… Французы постарались. Как следует постарались, при нас такого в Персии я не видел. Видимо, девяносто лет вялотекущей войны кого угодно превратят в зверя. Французы использовали электроток и зубную машинку, причем переборщили… Я постучал в дверь – мне открыли, за ней стоял сержант Легиона. – Приведите его в порядок, – сухо сказал я, – позовите врача. Так я работать не буду. Легионер взглянул на меня подозрительно, но отправился за врачом. Я посмотрел в большое зеркало… можно деньги поставить на то, что оно без амальгамы, одностороннее. Знаком показал, что я думаю обо всем об этом… Пришел врач. Точнее – армейский санитар. Приведение допрашиваемого в порядок заняло минут двадцать, все это время я молча сидел и думал. Опыт Персии научил нас не доверять информации, полученной под пытками: на Востоке живут прирожденные лгуны, они соврут все, что угодно, чтобы избежать боли. Но этот человек был кем-то другим, он родился не на Востоке – готов был поклясться. – Месье… В глазах санитара я уловил некую нотку сочувствия мне. Должно быть тяжело здесь работать человеку, который давал клятву Гиппократа. – Мы сделали все, что возможно. Только не использовали обезболивающее, это может повредить допросу. – Он не свалится в шок? – Нет, если только не продолжить. – Хорошо, благодарю. Санитар кивнул и вышел. Со стуком закрылась дверь. У меня был, по сути, только один козырь – прослушанный в машине разговор. Из которого я понял далеко не все – все-таки не так хорошо знаю фарси, как хотелось бы. – Продолжим с чего начали, – сказал я. – Ты слышишь меня? Какой язык предпочитаешь? – Можем… – неизвестный скривился от боли в зубах, – говорить на твоем. На русском. – Откуда ты его знаешь? – поинтересовался я. – Учил… в школе. – Ты русский? – Не важно… Идиоты. Эти идиоты решили, что самая лучшая пытка для человека, который должен заговорить, – это сверлить ему зубы, а потом воздействовать на зубные нервы током. И нас они называют варварами… – Мы можем общаться письменно. Хочешь, дам карандаш и бумагу? Неизвестный усмехнулся. Кивнул в сторону стекла. – Что ты хочешь? – Что я хочу… я назову тебе свое имя. Настоящее. Россия потребует моей выдачи. – Есть за что? – Есть… – Говори. Неизвестный скривил губы в улыбке. – Ротмистр… Ежи Соболевский… теперь иди в посольство и… сообщай… москалина… Сказанное было столь невероятно, что я подошел ближе, чтобы рассмотреть лицо этого человека. Нет… совсем не похож. – Ты лжешь. Дело в том, что историю ротмистра Соболевского я хорошо знал. Хотя и не имел к этому прямого касательства. Ротмистр Соболевский был другом Цесаревича Бориса, наследника польского престола, мужеложца и отцеубийцы. Который таинственным образом исчез из Польши, когда рокош подходил к концу, и до сих пор его не удавалось отыскать. Цесаревич собрал возмутительную компанию, почти что банду – и вместе они куролесили по Варшаве. В их числе был и кавалерийский ротмистр Соболевский. Кроме того, ротмистр Соболевский был еще и зятем князя Священной Римской Империи Людвига Радзивилла. Который служил казначеем при Польском дворе Романовых. И при котором – пропала большая часть польской казны… – Сообразил? – проговорил Соболевский. – Вижу… сообразил. Иди в посольство и требуй… – Требовать вы будете дома, сударь. Мне нужно что-то еще. – Что… тебе нужно еще? – О чем ты говорил с Тимуром? – Перестань… не знаю никакого Тимура. – Знаешь. О чем ты с ним говорил? Ты говорил с ним про деньги, так? Деньги, пайса. Где ты научился фарси? – Какой… фарси? – Язык. На котором в Персии разговаривают. Фарси. Не ври мне, иначе я не смогу тебе помочь. Вы ехали по дороге и говорили про деньги. Где скрывается генерал Абубакар Тимур? – Я… его… не знаю… – Мы не там ищем?! Где он скрывается? Он скрывается в Италии? – Я… его… не знаю… – Врешь! Где он скрывается? Кто ему помогает? Мы не там ищем? Кто ему помогает – католики? Ему помогает Ватикан? То, что произошло потом, я запомнил на всю жизнь. Корил себя… хотя и понимал, что как бы я ни задал вопрос – блок бы сработал. Блок в памяти, вложенный туда неведомыми охранителями, неведомыми мудрецами, он – и сыр, он – и мышеловка, он – и мышь, все в одном. Пара слов – и все кончено: сторожок высвобождает пружину, и ловушка захлопывается. Финита. Возврата – нет. |