Онлайн книга «Дивизионный комиссар»
— Все в порядке! — крикнул мне выворачивавший карманы истекшего кровью гангстера инспектор Крамер. — Все в порядке! Я глянул на свою располосованную сорочку и брюки, из-под которых выглядывали полосы белых с алыми пятнами бинтов, и решил, что с Петром в этом вопросе категорически не согласен. — Нашли? — выдавил из себя. — Осколки нашли? — Нет, — разочаровал меня инспектор. — Но есть ключ от банковской ячейки. Узнаем, какой банк, и дело в шляпе. — Стойте! — рявкнул я на санитаров, которые уже потащили меня к выходу с перрона. — Стойте! — и уже Крамеру: — Покажи! Ключ показался странно знакомым. Словно я уже видел нечто подобное раньше. И точно — видел. — Он от номера в доходном доме Линштейна, — сообщил я инспектору, сообразив, что именно такой ключ показывал мне на днях Готвальд-младший. — Все, поехали… И мы поехали. Точнее, сначала меня потащили, потом загрузили в карету «скорой помощи» и уже после повезли в больницу, но за это не поручусь, этого в памяти не отложилось. В забытье есть свои преимущества — наиболее увлекательные моменты, вроде снятия засохших бинтов и наложения швов, я благополучно пропустил. Проснулся в палате. Открыл глаза, а у кровати стоит строгий на вид бородатый дяденька в белом халате, и не просто стоит, а изучает мою медкарту. — Доктор, — прохрипел я пересохшими губами, — скажите… — Жить будете, — дежурно выдал тот. — Это понятно. Выпишут меня когда? — Экий вы быстрый! — удивился доктор. — На работу не терпится? — Больницы не люблю. — Если раны не воспалятся, завтра отпустим, — решил бородач, сверившись с записями. — Большинство порезов носят поверхностный характер, с единственным уколом вам повезло — клинок скользнул по ребрам, внутренние органы не повреждены. Интересует, сколько швов пришлось наложить? — Нет, — отказался я. — Мне б попить. — Сейчас пришлю сестру, — пообещал доктор. — Посетителей готовы принимать? — Обязательно. — И, чувствуя странную легкость во всем теле, уточнил: — Что мне вкололи? — Морфий, — сообщил дядька и вышел из палаты. Вместо него пожаловал Ян Навин. Растрепанный, в больничном халате и с забинтованной правой кистью. — Вот уж подумать не мог, что ты самого Малоя, как свинью, разделаешь! — с порога восхитился он. — Veni, vidi, vici! Силен! — И с неподдельным любопытством спросил: — Ну и как ощущения? — Устал как собака, — поморщился я и только сейчас заметил, что из-под повязки на руке коллеги проглядывают серые, по-стариковски растрескавшиеся ногти. — Ты-то как? — Пришлось повозиться с сущностью, — поморщился Ян, задумчиво повертел рукой и спросил: — Боли не беспокоят? — Под морфием-то? — только и фыркнул я и указал на графин. — Попить налей. Навин напоил меня и сразу засобирался. — На процедуры пора, — объяснил он, подошел к двери и вдруг вспомнил. — Да! Крамер просил передать, что в номере они нашли четыре обломка. — Только четыре? — удивился я и откинулся на подушку. — Ладно, спасибо. Четыре части плюс еще одна в хранилище мэрии — это пять. А их шесть должно быть! У кого последняя? Впрочем, какая разница? Не мои заботы. Следующим пришел Алекс Бриг, он кинул мне на кровать пару свежих выпусков утренних газет и с довольным видом рассмеялся: — Мои поздравления, Виктор! Передовицу оппозиционно настроенного «Вечернего экспресса» венчал заголовок «Война дискриминации!» и уже мельче «Ланфорд вступился за тронутых». «Осенний вестник» отнесся к инициативе претендента на место мэра не столь благосклонно и обозвал ее авантюрой. — Можно я не буду это читать? — спросил я. — Просто скажи, у нас все хорошо? — Лучше не бывает, — заверил меня медиатор и уселся на стоявший рядом с койкой стул. — Грузчики уже прибежали к советнику на поклон, и он расщедрился еще на пятьдесят тысяч. За вычетом двадцати пяти этому твоему Версту… — Он же двадцать проиграл? — Мне показалось разумным наладить с ним взаимовыгодное сотрудничество. Надеюсь, ты не против? — Нисколько, — вздохнул я, устраиваясь поудобней. Легкость схлынула без следа, тело заполонила ломота в костях и при малейшем движении взрывавшаяся резкими вспышками боль. — Как прошло с Гриди? — Дело в шляпе, — вновь расплылся Алекс в довольной улыбке. — Соркин получил контракт на сырье, Готвальд — перевозки. А наша контора выступит оператором расчетов. — Много выкроил? — Один процент от платежей, — подмигнул Бриги повернулся к заглянувшей в палату медсестре. — Уже все? — Время посещения закончилось, — подтвердила та и выставила на тумбочку лоток из нержавеющей стали со шприцем, пузырьком медицинского спирта, жгутом, клоком ваты и ампулой. — Морфий колоть обязательно? — засомневался я. — Вам надо поспать, — отрезала дамочка, продезинфицировала место укола и, перетянув плечо, попросила: — Поработайте кулаком. — Ну, пойду, — поднялся Бриг на ноги. — Алекс! — позвал я. — Найди Сола. Надо с ним решать. — Хорошо. — И медиатор вышел в коридор. Сестра совершенно безболезненно воткнула в вену иглу, сделала инъекцию и покинула палату. Я зевнул, начал понемногу проваливаться в мягкий теплый сон и вдруг одним рывком очнулся, заслышав знакомый голос. — Анна! — позвал пытавшуюся прорваться через медсестру девушку. — Пустите ее! — Собрался уже слезть с кровати, но тут распахнулась дверь и в палату заскочила моя подруга в больничном халате и тапочках на босу ногу. — Виктор! — бросилась она к кровати. — С тобой все в порядке? Я как услышала, сразу прибежала! Я обнял ее, запустил пальцы в светлые волосы, провел ладонью по спине. — Успокойся, любимая, со мной все хорошо, — а когда Анна опустилась на стул, спросил: — Расскажи лучше, как ты… Девушка неуютно передернула плечами и помрачнела. — Это было ужасно. Просто ужасно. — Похитители тебе… — Не в них дело, — вздохнула Анна, — это все та тварь… — Сущность? — догадался я, вспомнив, как уверенно вел себя гомункулус в нашей квартире. — Ей были нужны твои воспоминания? — Это было ужасно, — повторила девушка. — Будто пленку с моей жизнью в обратном порядке перематывать начали. А знаешь, что хуже всего? Воспоминания на миг становились живыми, а потом просто перегорали. Я все помню, но это уже нисколько не трогает. Как если бы фильм о чужой жизни посмотрела. Это уже не мое, понимаешь? У меня забрали наши годы. Осталась одна пустота! |