Книга Ночь Безумия, страница 52 – Лоуренс Уотт-Эванс

Отисен метнул на Ханнера завистливый взгляд и отошел.

Сначала Ханнер не был вполне уверен, какой именно кабинет имел в виду его дядюшка: на первом этаже кабинет был, а на втором, насколько он успел заметить, – нет; но все сомнения отпали, когда Фаран отпер дверь на вторую лестницу, что вела на третий этаж.

– Простите, тут пыльно, – извинился он, – я не разрешаю слугам убираться здесь.

Манрин пробурчал в ответ что-то вежливое. Ханнер провел ладонью по перилам и тут же чихнул: пыли и впрямь было предостаточно. Ульпен ничего не трогал и ничего не говорил: он выглядел испуганным. Интересно, подумал Ханнер, чего это он боится: того ли, что очутился среди чародеев, или у его страха другая, особая причина?

С верхней площадки Фаран повел всех по широкому коридору. Стены здесь были выкрашены в белый цвет, пол устилал потертый красный с золотом ковер. Пышность нижних этажей отсутствовала, даже длинная подпалина на стене осталась не закрашенной. А ведь горело довольно давно, отметил про себя Ханнер, вон как пыль и паутина наросли...

Фаран отворил дверь и пропустил гостей в большую, тускло освещенную комнату. Пока остальные неуверенно топтались у входа, Фаран раздернул тяжелые шторы на двух больших окнах, и предзакатное солнце заглянуло в комнату, заставив пылинки плясать в своих лучах и осветив несколько кресел и комоды вдоль стен.

Не очень-то это походило на привычные Ханнеру кабинеты: ни стола, ни конторки, а всех книг – стопка толстых тетрадей на одном из комодов. Да и волшебного тут тоже ничего не было, так что оставалось совершенно непонятно, зачем держать все это под замком, хотя – кто знает, что хранят в себе эти комоды?

Однако для разговора без помех комната вполне подходила.

Фаран указал гостям на кресла и выдвинул одно вперед – для себя.

– Ну, магистр, – проговорил он, усевшись, – зачем вы пришли сюда?

– Я узнал, что вы собираете здесь чародеев и пытаетесь защитить их от нападок после беспорядков Ночи Безумия. – Манрин осторожно опустился в кресло.

– Примерно так все и обстоит, – согласился Фаран. – – И что с того?

Манрин и Ульпен обменялись тревожными взглядами.

– В таком случае, – сказал Манрин, – мы хотели бы присоединиться к вам.

Фаран склонил голову набок.

– Но вы же ведь маги? – удивился Ханнер.

– Маги, – признал Манрин. – Но мы к тому же еще чародеи.

Он огляделся, подыскивая подходящий предмет, и одна из тетрадей вдруг взмыла над комодом., повисела немного в воздухе и аккуратно опустилась обратно.

Фаран и Ханнер молча наблюдали за происходящим; потом Фаран спросил:

– Твой подмастерье – тоже?

– Он не мой подмастерье, – покачал головой Манрин. – Он ученик Абдарана – Абдарана Белого, деревенского мага средней руки. Но мальчик чародей, как и я, поэтому-то я и привел его с собой.

– Это правда? – поинтересовался Фаран у Ульпена.

– Да, хозя... да, милорд. Наставник Абдаран привел меня к магистру за советом, а магистр Манрин отвел меня к магистру Перинану, а магистр Перинан послал нас к магистру Итинии, а уж потом мы пришли сюда.

– Так все они знают, что вы чародеи? – Брови Фарана сошлись. – Зачем же вам понадобился разговор наедине?

– Они ничего не знают, – быстро произнес Манрин. – Абдарану известно про Ульпена, но не думаю, чтобы другие допускали возможность для мага оказаться подобным образом зараженным. Держа с ними совет, я выступал как лицо незаинтересованное и вынудил Перинана послать нас к Итинии – точнее, в Этшар Пряностей. Так мы могли попасть сюда быстрее всего.

– Перемещающий Гобелен?

–Ты знаешь про них? – поразился Манрин.

– Я про них слышал, – кивнул Фаран, – но никогда не видел в действии.

– Они весьма удобны: мы преодолели сорок лиг в мгновение ока.

–Это было потрясающе! – воскликнул Ульпен, впервые оживляясь (вообще в первый раз показывая признаки жизни, подумал Ханнер). – Мы просто коснулись его!

– Да, да. – Манрин вновь обратился к Фарану. – Как бы там ни было, мы явились в город, заглянули к Итинии, дабы создать впечатление, будто пришли к ней за советом, и явились сюда. – Он помолчал. – Вы поняли, почему мы пришли?

–Я предпочел бы услышать объяснение.

Манрин вздохнул.

–Все просто. Мы хотим жить. А сейчас неясно, будет ли нам это позволено. По словам Итинии, ваш правитель, лорд Азрад, намерен перебить всех чародеев; наш лорд Эдерд пока не склонен к этому, но поговаривает об изгнании.

– Так не ухудшили ли вы свое положение, придя сюда? – спросил Ханнер.

– Мы пришли в поисках убежища, юноша, – ответил Манрин.

– Но, останься вы в Этшаре-на-Песках, вам, возможно, вообще не пришлось бы его искать...

– Полагаю, пришлось бы, что бы ни решил лорд Эдерд, – отозвался Манрин. – Триумвират – не единственная сила в Этшаре. Не забывай: мы – маги, а законы Гильдии запрещают магам пользоваться более чем одним видом магии. Нарушение этих законов карается смертью.

– Но вы же не просили делать вас чародеями!

– Гильдию интересуют не намерения, а результаты.

– Тогда они ничем не лучше лорда Азрада!

Манрин удивленно моргнул.

– А кто говорит, что лучше?

– Мой племянник – идеалист, – мрачно заметил Фаран. – Вот уже сколько лет я твержу ему, что Гильдия вовсе не так милостива, как любит казаться, но он не склонен мне верить.

– Я так и понял, – кивнул Манрин. – Ну, в любом случае нам, одновременно и магам и чародеям, если мы хотим выжить, необходимо найти какую-то поддержку. Вечно скрывать свое новое состояние мы не сможем...

– Почему нет? – вмешался Ханнер, поразив всех, даже себя самого. Он как раз думал, что на месте Манрина просто не стал бы признаваться в чародействе.

В конце концов он же не сказал никому, что он чародей, и не намерен говорить и впредь.

Манрин удивленно взглянул на него.

– Потому, что чародейство рвется на волю! Неужто никто из всех ваших чародеев не сказал вам этого? Им очень легко воспользоваться ненамеренно – с нами такое уже случалось, порой это бывает даже во сне. Рано или поздно, но мы выдадим себя при свидетелях, а ведь Абдаран и без того знает, что Ульпен чародей.

Лорд Фаран согласно кивал, и Ханнер вспомнил, что дядюшкино чародейство открылось как раз случайно. Возможность того, что он и сам выдаст свою тайну так, как говорит Манрин, встревожила Ханнера, но он не видел, как можно этому воспрепятствовать.

– И есть еще кое-что, – хмуро продолжал Манрин. – Похоже, чародейство и магия как-то влияют друг на друга. В последние два дня большая часть заклинаний не удается мне, и неизвестно, что будет дальше. Я магистр, люди ожидают, что я буду пользоваться магией каждый день. Если я начну отказывать или перестанут действовать мои заклинания – вопросов не избежать.