Книга Полный вперед назад, или Оттенки серого, страница 26 – Джаспер Ффорде

— Просто предупреждаю. Если Кортленд скажет «прыгай», сразу спроси, как высоко и в какую сторону.

Томмо помахал Кортленду. Тот ленивым поворотом головы пригласил нас войти в сортировочную зону, где сам он сидел за одним из трех столов. Я с любопытством огляделся. На столешницах были вытравлены три взаимопересекающихся круга: они представляли основные цвета, а участки пересечения — второстепенные. Сама сортировка была делом совсем несложным. Каждый сортировщик отвечал за один из трех цветов. Кортленд, например, брал из кучи желтые предметы и помещал их в желтую секцию своего стола, которая меняла оттенок сверху вниз — от ярко-желтого до очень бледного. Одновременно он вынимал все, хоть немного отливающее желтым, из красной кучи и клал в место пересечения красного и желтого кругов, после чего заключал, что предмет — оранжевый. Так же поступали и с остальными вещами: все, что соотносилось с желто-синим сектором стола, считалось зеленым, а с красно-синим — пурпурным. Таким образом, благодаря самородкам, высокочувствительным к красному, желтому и синему цветам, соответственно на столе присутствовал весь невидимый спектр цветов. После сортировки предметы складывали в мешок и отправляли на пигментный завод, где их перемалывали, выжимали и обогащали. Емкости с пигментом развозились затем по городам и поселкам.

Синий стол, как и кортлендовский, содержался в чистоте и порядке, красный — не очень: честно говоря, он был просто грязным. Я увидел красные штуковины в куче, предназначенной на выброс: по идее, их следовало отобрать для переработки.

— Кто у вас красный сортировщик? — спросил я.

— Дубина Смородини, — ответил Томмо, мельком глядя на предназначенные на выброс красные предметы. — Он только исполняющий обязанности префекта. Цветовосприятие не первоклассное. В чем дело?

— Да так, ни в чем.

— Привет, Корт, — подобострастно поздоровался Томмо. — Это Эдди Бурый. Эдди, это Кортленд Гуммигут, сын желтого префекта и сам будущий префект.

Высокий и стройный, Кортленд был хорошо одет. Квадратная челюсть, густые брови, странный немигающий взгляд — казалось, он все время пристально что-то разглядывает. На его лацкане виднелось множество значков за хорошую работу, а на щеке красовался свежий шрам.

— Сколько красного ты видишь? — спросил он меня.

— Достаточно.

— Придерживаешь карты? Правильно. А значок «Смирение» — это из-за чего?

Я рассказал о том, как заставил Берти Мадженту изобразить слона, и обо всем, что было дальше.

— Ему поручили провести перепись стульев, — с ухмылкой объяснил Томмо.

Кортленд хихикнул.

— С каждым разом все тупее и тупее. Ну, мастер Эдвард, может, тебе что-то нужно?

— Надо подумать.

— Имей в виду. Нам с Томмо приятно думать, что мы можем уладить здесь почти все. Если нужно срочно заработать баллов или ты сцепился с префектами… все это решаемо.

Последовала пауза.

— Тут надо сказать «вау», или «класс», или «круто», — объяснил Томмо.

— Класс, — сказал я.

— Ага, — согласился Кортленд. — Но это на основе взаимности. Мы делаем что-то для тебя, ты — для нас. И все в выигрыше. Правила не дают нам развернуться, да, но разве интересно жить как серые. Ладно, не будем углубляться. Ты должен сделать кое-что для нас. Просто чтобы доказать, чего ты стоишь. — Он наклонился и прошептал мне на ухо: — Нам нужен насыщенно-зеленый цвет, линкольн. Возьми из чемоданчика своего отца. Сделай это для нас, и мы — твои лучшие друзья.

Я нахмурился. Такого оборота я не ожидал. Преступные заправилы в большинстве своем оказывались людьми незатейливыми — хотели незаслуженного уважения к себе и наличных баллов. Кража карточек была совсем другим делом. Линкольн, или 125–66–53, успокаивал боль в десять раз эффективнее лаймового. Беглого взгляда хватало, чтобы утихомирить сердцебиение, а десятисекундное созерцание уводило в дебри галлюцинаций. В небольших дозах то было безобидное развлечение, большие же приводили к повреждению участков мозга, ответственных за зрение. Передоз линкольна грозил потерей всего цветового восприятия — и естественного, и общевидного. Торговать линкольном значило торговать бедой. Я посмотрел на Кортленда, затем на Томмо.

— Боюсь, что не смогу этого сделать.

Кортленд устремил на меня немигающий взгляд, потом положил руку мне на плечо — по-дружески, но крепко его сжав — и тихо сказал:

— Так как тебя зовут?

— Эдди.

— Запомни, Эдди: я здесь — самая важная шишка из всех желтых, которые могут стать твоими друзьями. Дружба, как ты понимаешь, — большая ценность для того, кто рискует провести остаток жизни в этом болоте.

— Я здесь только на месяц.

— Ты имел глупость отдать де Мальве свой обратный билет?

— Да.

— Тогда ты можешь задержаться у нас. Но главное вот что: кража линкольна может показаться нарушением правил здесь и сейчас, но, согласись, в долгосрочной перспективе это весьма выгодное вложение.

Он говорил серьезным, деловым тоном, в котором, однако, чувствовалась неприкрытая угроза. Я видел немало альфа-воспринимающих, поигрывавших мускулами, но чтобы так демонстративно — никогда. Я посмотрел в сторону Томмо: тот отошел к окну и следил, не заявится ли кто-нибудь из префектов.

— Думаю, это достаточно разумный ход, тебе не кажется? — продолжил Кортленд.

— Послушай, — сказал я, — я не собираюсь утаскивать линкольн у своего отца.

— О-о, — подал голос Томмо. — У нас принципы.

— Ну я пока что не прошу ничего утаскивать, — с улыбкой проговорил Кортленд. — Префекты встанут на уши. Нет, Томмо придумал кое-что получше.

— План такой, — подхватил тот. — Когда твой отец начнет приводить в порядок карточки, тебе надо пробраться в его кабинет и написать на бланке заказа цифру «два» напротив линкольна. Он не заметит, и де Мальва, скорее всего, тоже. А когда пришлют лишнюю карточку, ты ее, так сказать, изымешь. Все просто.

— А если отец вообще не закажет линкольна?

— Разве ты не слышал? Робин Охристый продал все карточки на бежевом рынке. Чуть ли не все — так сказал мне аудитор из Синегорода.

Вот, значит, о каких «нарушениях» говорил де Мальва. Робин нарушил клятву цветоподборщика во всех ее частях. Да, пожалуй, ошибка в самодиагнозе была для него лучшим выходом.

— Отличный план, — согласился я.

— Блестящий! И помни: если тебе нужно что-нибудь — что угодно, — только попроси. Мы можем устроить все, да, Томмо?

— Ага, — подтвердил Киноварный. — Кроме обратного билета и свидания с Чокнутой Джейн.

Кортленд громко расхохотался.

— А помнишь, как Джейбс пригласил ее на танцы?

— Угу, — промычал Томмо. — Никогда не думал, что можно вот так взять и оторвать бровь.