Книга Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра, страница 58 – Джаспер Ффорде

— У меня есть сын!

Я решила его поправить.

— Нет, у нас есть сын.

— Да. Ну, — сказал он, потирая руки, — думаю, ты не прочь поужинать. Ты по-прежнему любишь рыбный пирог?

Раздался грохот: Пятница обнаружил в гостиной вазу и своротил ее. Рассыпаясь в извинениях, я принялась подметать и вытирать пол, а Лондэн сказал, что это пустяки, но дверь в кабинет все же закрыл. Он приготовил ужин на двоих, и я выспросила у него обо всем, чем он занимался, будучи неустраненным, если это вообще имело какой-то смысл, а сама рассказала ему о миссис Ухти-Тухти, словесных бурях, Мелани и всем остальном.

— Значит, граммазиты — это такие паразиты, которые живут в книгах?

— Именно так.

— И если ты не найдешь клона Шекспира, то мы потеряем «Гамлета»?

— Угу.

— И победа в Суперкольце каким-то образом связана с предотвращением ядерной войны?

— Да. Я могу снова переехать к тебе?

— Ящик для носков оставлен, как ты любишь.

Я улыбнулась.

— По алфавиту, слева направо?

— Нет, по цветам спектра, с фиолетового направо… или это Маргариточке так нравилось… Ой! Я просто пошутил! Где твое чувство ю… Ай! Прекрати! Отстань! Нет! Ой!

Но было поздно. Я прижала его к полу и принялась щекотать. Пятница сосал пальцы и с отвращением наблюдал за нами. Лондэн исхитрился вывернуться, перекатился и в свою очередь стал щекотать меня, что мне вовсе не понравилось. Некоторое время мы, обессиленные, валялись на полу и глупо хихикали.

— Ну, Четверг, — сказал он, помогая мне встать, — ты собираешься здесь переночевать?

— Нет.

— Нет?

— Нет. Я собираюсь остаться здесь навсегда.

Мы уложили Пятницу на большую кровать в свободной комнате и сделали ему гнездышко. Он почти везде спокойно засыпал, если с ним был его белый медведь. Я часто оставляла его у Мелани и один раз — у миссис Ухти-Тухти, в ее теплом, укромном домике, где пахло мхом, леденцами и стиральным порошком. Как-то раз он даже заснул у меня на Острове Сокровищ, когда я в прошлом году ездила туда улаживать проблему с козами Бена Ганна. Малыша убаюкал Долговязый Джон, оказавшийся превосходной нянькой.

— Ну а теперь, — начал Лондэн, когда мы поднялись в свою комнату, — у мужчины есть потребности…

— Дай угадаю! Ты хочешь, чтобы я потерла тебе спинку?

— Пожалуйста. Вот тут, между лопатками, где у тебя обычно так хорошо получалось. Мне очень этого не хватало.

— И все?

— Все. А у тебя есть другие идеи?

Он привлек меня к себе, и я захихикала, вдыхая его запах. Я до мелочей помнила, как он выглядел, помнила звук его голоса, но не запах. Я сразу же узнала его, уткнувшись носом в складки его рубашки, и воспоминания о том, как он ухаживал за мной, о наших пикниках, о нашей страсти нахлынули на меня.

— Мне нравится твоя короткая стрижка, — сказал Лондэн.

— А мне нет, — ответила я. — И если ты еще раз взъерошишь мне волосы подобным образом, я могу не справиться с желанием дать тебе в глаз.

Мы улеглись на кровать, и он очень медленно потянул с меня футболку. Она зацепилась за мои часы, и несколько неловких секунд он тихонько дергал ее, стараясь не нарушать романтики момента. Я не выдержала и захихикала.

— О, пожалуйста, будь серьезнее, Четверг! — взмолился он, продолжая дергать.

Я громко расхохоталась, и он следом за мной, потом спросил, нет ли у меня ножниц, и наконец снял с меня надоедливую одежку. Я начала расстегивать пуговицы его рубашки, а он тем временем покрывал мою шею легчайшими щекотными поцелуями. Я попыталась сбросить кроссовки, но забыла их предварительно расшнуровать, и когда один из них все-таки слетел, он просвистел через всю комнату и попал в зеркало, висящее на стене. Оно упало и разбилось.

— Черт! — расстроилась я. — Семь лет счастья не видать.

— Это только двухлетнее зеркало, — сказал Лондэн. — В дешевом магазинчике настоящее семилетнее не купишь!

Я попыталась избавиться от второго кроссовка, промахнулась и заехала Лондэну по голени. Ничего, он ведь потерял в Крыму ногу, и я уже несколько раз попадала ему по протезу. Но на сей раз я не услышала знакомого глухого удара.

— Новая нога?

— Да! Хочешь, покажу?

Он снял брюки и продемонстрировал мне элегантный протез, словно вышедший из итальянской дизайн-студии: сплошные плавные изгибы, блестящий металл и резиновые амортизаторы. Красивая вещь. Всем ногам нога.

— О-о!

— Это мне твой дядя Майкрофт сделал. Здорово, правда?

— Еще бы! А ты сохранил старую?

— В саду. Я в ней гибискус выращиваю.

— Какого цвета?

— Синий.

— Светло-синий или темно-синий?

— Светло.

— А ты, никак, комнату переделал?

— Да. Получил альбом с образцами обоев, не знал, какие выбрать, так что взял да и наклеил все образцы. Интересный эффект получился, не находишь?

— Мне кажется, флок в стиле Регентства не очень сочетается с Бонзо-Вундерпсом.

— Наверное, — согласился он. — Зато весьма экономно.

Я страшно нервничала, он тоже. Мы говорили о чем угодно, только не о том, о чем хотели.

— Тсс!

— Что?

— Это не Пятница?

— Я ничего не слышал.

— У матери слух острый. Я слышу малейший вяк за десять торговых павильонов от меня.

Я встала и пошла проверить сына, но он, конечно же, крепко спал. Прохладный ветер еле заметно шевелил муслиновые занавески на открытом окне, и свет фонарей играл на детском личике. Как же я его любила, каким же маленьким и беззащитным он был! Я облегченно вздохнула и взяла себя в руки. Кроме пьяной выходки, закончившейся, по счастью, ничем, количество романтических связей на моем счету за два с половиной года равнялось нулю. Я ждала этого мгновения тысячу лет, а теперь веду себя словно влюбленная шестнадцатилетка. Я глубоко вздохнула и направилась обратно в нашу комнату, на ходу сдирая с себя майку и брюки и в итоге оставшись в одних носках. Ковыляя и подпрыгивая, я преодолела коридор и остановилась перед дверьми спальни. Свет не горел, изнутри не доносилось ни звука. Это облегчало задачу. Я вошла обнаженной в комнату, бесшумно прокралась по ковру, скользнула в постель и прижалась к Лондэну. Он оказался в пижаме и пах по-другому. Зажегся свет, и мужчина рядом со мной завопил от неожиданности. Это был не Лондэн — это был отец Лондэна, а рядом с ним лежала его жена Хоусон. Они уставились на меня, я на них.

— Простите, ошиблась спальней, — заикаясь, пробормотала я и пулей вылетела из комнаты, по дороге подбирая одежду.