Онлайн книга «Две свадьбы и одни похороны»
Когда она немного успокоилась, сказал: — Катя, мужчина и женщина — так уж Природа решила — устроены немного по-разному. — Ты кому это говоришь, — ответила она с какой-то напускной бравадой, — проститутке, которая всю разницу между мужчиной и женщиной знает наизусть? Во всех видах. — Не смей обижаться раньше времени, — я слегка повысил голос, — а дослушай до конца. — Хорошо. Слушаю. Ты, Жора, умный, ты придумаешь что-нибудь. Я надеюсь на это. — Француз Стендаль, [38] который с Наполеоном ходил в поход на Москву и, в числе немногих вернувшись из России, написал философский трактат «О любви». В нем, по своим наблюдениям, а он был очень наблюдательным и проницательным человеком, вывел теорию «кристаллизации любви». Катя слушала, широко раскрыв глаза, боясь проворонить хотя бы одно слово из моей проповеди. — Смысл этой теории простой и образный. Если веточку, сорванную с дерева, опустить в насыщенный солевой раствор, то через три дня вынимаем оттуда уже не кусок дерева, а просто драгоценность, играющую всеми цветами радуги, подобную хорошо ограненным бриллиантам. Кристаллы соли осели на дерево и создали эту иллюзию. Так и любовь зарождается, писал Стендаль. За короткое время обычная девушка превращается в возлюбленную. Наделяется всеми совершенствами ангела во плоти. И кажется, что она даже не писает и не какает, настолько совершенна. Катя хихикнула. — Зря смеешься. Мужчины так устроены. Но слушай главное. После того как процесс «кристаллизации» образа возлюбленной произошел, мужчина уже любит не реальную женщину из плоти и крови, а этот образ. Вот так вот. И не дай бог этой девушке этот образ опошлить или чем-то зачернить в его глазах. Ей этого не простят. Это как снова ту ветку бросить в воду — кристаллы соли растают, и драгоценность исчезнет. А чувство обиды останется. Катя смотрела непонимающими глазами. — Или как алкоголику водку водой разбавить, — добавил я понятный всем образ. — И что же делать? Жора, что же делать? Я же люблю его! Я не хочу без него жить! — Сделать так, чтобы он свой образ о тебе сформировал, выкристаллизовал на основе полного знания о тебе. До того, как он положит тебя в этот соляной раствор своей души, — сказать о себе все. Сразу, как только он заикнется о своих чувствах к тебе. Про свое детство на войне, про голодное отрочество, про нищету дома и что это все случилось по прихоти его Америки. Про рынок в Москве, как торговала на морозе, как мыла полы за копейки и как вынуждена была заняться проституцией, потому что нечем было больше прокормить семью, голодающую в Молдавии. И что во всем виновата его Америка. Потому что при СССР, который она разрушила, вы жили не просто хорошо, но даже богато. А теперь виноградники захирели, потому что, кроме России, ваше прекрасное вино никому не нужно, а Россию забила дешевым вином Европа и Калифорния. Ваши фрукты в России тоже сейчас никому не нужны, потому как все завалено турецкими фруктами. Вы и рады продавать дешевле, но вам и этого не дают, потому как все места уже заняты компрадорами. И во всем этом виноваты такие американцы, как он. — А он не пошлет меня после такого? Далеко и надолго сексуально-пешеходным маршрутом. — Катя была резко настроена и одновременно испугана. — Насколько я понимаю Билла, нет. Не пошлет. А вот если он про все узнает только после свадьбы, то не поручусь ни за что. Он же протестант. У них в голове левая резьба насчет морали вбита с детства. Ты должна быть в его глазах жертвой, а не падшей женщиной по вине собственной похоти. Даже если он тебя ТАКУЮ, КАК ТЫ ЕСТЬ, не примет, — это тоже благо. Представь, что будет, если он узнает правду, когда вы будете давно женаты. А нас рядом уже нет. Он же не просто так один тут бобылюет. Знать, рана какая сердечная у парня была неслабая. А тут ты, красивая, поглядела — как рублем одарила… Катя посмотрела мне в глаза, словно пытаясь там найти ответ на какой-то невысказанный ей вопрос. — Все-то ты, Жора, знаешь. И умный такой, аж убивать пора, — усмехнулась. — Ну вот и молодец, — выдохнул я. — Глазки вытри. Приведи себя в порядок. Тебе еще Олега соблазнять. — Я с ним спать не буду! — испуганно, но твердо сказала Лупу. — Никто и не заставляет тебя с ним спать. Так, поохмурять немного ненавязчиво, чтобы он нам скидку сделал. Не более того. Как в прошлый раз. Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко. 22 год, 28 число 5 месяца, воскресенье, 16:00. Автобус с виду был практически готов. По крайней мере, по нему больше никто не лазал, ничего не варил и не прикручивал. И даже перекрашен он уже был в нечто футуристическое, я бы даже сказал — пуантильное. [39] И окнам тонированным досталось. Остались они такими же черными, но утратили четкие геометрические очертания. А кое-где на них даже брызги разноцветные добавились. На камуфляж это было вообще не похоже. Никак. Бред пьяного Малевича. [40] Ладно, потом послушаем оправдания Олега. В ангаре появились новые столы, у которых что-то через большую настольную лупу химичил Проф, подсвечивая себе футуристической лампой с пятью управляемыми софитами. По помещению разносился характерный запах канифоли. Олег что-то увлеченно черкал, сидя за своим столом спиной к Михаилу. Больше никого в ангаре не было. — Хеллоу, бойз, — громко сказал я, появляясь там в обнимку с Катей. — Как тут поживает наша монстра? Оба мастера одновременно оглянулись. Проф посмурнел. Олег расцвел. — Здравствуйте, Катя, как вас давно не было у нас в гостях, — вскочил на ноги Олег и вприпрыжку подбежал приложиться губами к ручке красавицы. Получилось это у него неловко. Однако на этот раз его лапы были чистыми. Меня же он просто не заметил. Как не было. Катя милостиво дала поцеловать свои пальчики и широко улыбнулась. Оставив Олега выписывать вокруг Кати сложные па брачного танца молодых бабуинов, направился к радиопрофессору. — Здравствуйте, Михаил, чем порадуете? — И вам не кашлять. — Проф попытался встать, но, чертыхаясь под нос, запутался в кобуре и ремне, который тщетно пытался поправить на нужную ему длину. Сидя за работой он, видимо, ремень распустил, чтоб на пузо не давило, вот кобура с «макаркой» и слезла. А выглядеть неловко он не хотел. |