Книга Дракон Фануил, страница 47 – Дэниел Худ

— Я просто грезил с открытыми глазами. Я во все ни в чем не путался.

«Но ты позволил своим мыслям разлететься в разные стороны. Ты часто так поступаешь, разрешая своему сознанию отдохнуть и не следуя ни за какой мыслью конкретно. Мастер Танаквиль никогда так не делал. Его мысли всегда шли одна за другой. За ними легко было следить».

— Ну, тогда хорошо, что тебе не придется долго торчать у меня в голове. В ближайшие дни мы положим конец этой истории, и ты начнешь меня обучать. А теперь, если тебе от меня ничего больше не нужно, я ухожу.

Дракончик размашисто покачал головой.

— Отлично. Надеюсь, пока я буду отсутствовать, ты подумаешь над своим поведением и сделаешь из него надлежащие выводы.

Дракончик качать головой и уронил ее на передние лапы, словно пес, собравшийся отдохнуть.

— Хороший мальчик, — пробормотал Лайам.

Утро по сравнению с ночью было совсем студеным. Изо рта Лайама вырывались облачка пара, а резкий, пронзительный ветер с моря тут же рвал их в клочки. Даймонд не замерз, но капризничал, ему не нравился тесный сарайчик. Когда Лайам вывел его на берег, конь встряхнул гривой, фыркнул и принялся рыть копытом песок. Ветер тут же подхватил мелкую взвесь и швырнул Лайаму в лицо.

Лайам успокоил красавца, но как только они поднялись по узкой тропе на дорогу, пришпорил его. Копыта с грохотом ударили по промерзшей земле. Мимо проносились поля, подернутые инеем. Лайам затянул тесьму капюшона, чтобы не обморозить лицо.

Когда Лайам добрался до конюшни и сдал сердитого Даймонда конюху, щеки его горели, их покалывало, словно иголками Лайам поспешно зашагал к дому эдила. Ясное солнце и бледно голубое чистое небо напоминали о лете, но им недоставало тепла, и в тенях, отбрасываемых городскими домами, таился жгучий морозец.

Слуга Кессиаса впустил Лайама в дом и про вел к находящейся в дальнем его конце небольшой кухоньке. Эдил был там, он помешивал черпаком содержимое большого котла, висящего над огнем.

— Ренфорд, вы как раз вовремя! Вот на нас то я и испробую это варево, чтобы самому не нюхать его вонь.

Кессиас зачерпнул из котла дымящуюся жид кость и сунул черпак Лайаму под нос.

— Давайте, давайте! Пейте! — скомандовал эдил.

Наклонив голову, Лайам с подозрением при нюхался, потом сделал маленький глоток. Жид кость оказалась горячим сидром, приправленным пряностями. Лайам обжег себе язык, но сидр плавно скользнул в горло и свернулся уютным теплым клубком в желудке. Лайам одобрительно кивнул и глотнул еще.

— Это не чистый сидр! — обвиняюще заявил он, к пущему веселью эдила.

— А должен быть чистый?

Кессиас отодвинул котел от огня, потом взял с каминной полки две оловянные кружки и на полнил их. Он жестом предложил Лайаму присаживаться к столу.

— Сюда вспрыснут и нам обоим известный эликсир, он добавлен для вдохновения. К празднику Урис я приготовлю бадью побольше. А эта так, для пробы. — Эдил отхлебнул из собствен ной кружки, зажмурился и облизал губы. — Да, недурно.

От сидра тянуло корицей. С ее ароматом сплетался слабый запах ликера. Лайам кивнул и тоже сделал глоток. Кессиас кликнул слугу.

— Вы есть будете? — спросил он и, не дожидаясь ответа, уселся за стол. Лайам утопил в кружке улыбку.

Слуга принялся резать хлеб и бекон, затем стал обжаривать их на огне. Мужчины тем временем молча прикладывались к своим кружкам. Лайам прислушался к своим ощущениям — горячий сидр приятно согревал ему желудок и руки — и оглядел кухню. Судя по всему, тот, кто приглядывал за ней, не очень ценил порядок, но зато был запаслив. На стенах в беспорядке висе ли пучки трав и связки овощей, а ниже — где только можно и как попало — валялись немытые горшки, миски, кружки и прочая утварь, вкупе с недоеденными лепешками, корками сыра и другими объедками. Судя по виду эдила, этот свинарник его не очень-то возмущал. Не то чтобы Кессиас был отпетым грязнулей, — но он явно предпочитал уют безукоризненной чистоте. Лайаму это нравилось — так же как нравился и сам эдил, с его терпимостью к мелким неурядицам быта.

— Я полагал, мы пойдем искать нашу официантку.

— Мы и вправду пойдем. Но надо же нам сперва перекусить, верно? А сидр просто взывает, чтобы его попробовали. Было бы неблагочестиво предложить доброй Урис невкусный сидр. Вам он нравится?

— Да, очень. Но зачем вам готовить другую бадью? — Лайам указал на огромный котел, возвышавшийся над головой слуги, — тот присел у очага и пробовал потрескивающий бекон. — Вам и этого хватит надолго.

Кессиас рассмеялся:

— Надолго? Готов поклясться — здесь едва-едва хватит для первого возлияния! И если я этим и ограничусь, другим верующим уже ничего не останется. Вы что, не знаете, как отмечают праздники Урис?

Слуга принялся расставлять на столе посуду.

— Нет. В Мидланде мало кто поклоняется Урис. У нас ее считают богиней, которой нет дела до фермеров и крестьян. А ремесленников или аптекарей у нас там не так уж много.

— А как же насчет ваших виноторговцев, кожемяк, кузнецов, оружейников, лудильщиков? Разве в Мидланде нет пивоваров или тех, кто льет свечи? Да и вы сами, Ренфорд, вовсе не фермер, а человек ученый, и притом уроженец Мидланда. Урис покровительствует всем этим занятиям, и вашему в том числе, — как же вы можете ее не почитать.

— Наверное, ремесла просто кажутся нам менее важным делом. У нас сильнее всего бес покоятся о благосклонности богов урожая.

Кессиас фыркнул и надолго задумался — по крайней мере до тех пор, пока не прикончил содержимое кружки: Лайам решил не упоминать, что существуют сотни мест, жители которых вообще не слыхали об Урис и благодарят за удачу в ремеслах или торговле совсем других богов и богинь.

Вскоре бекон и тосты были готовы, и слуга молча разложил их по тарелкам, а потом заново наполнил кружки. Затем на столе появились масло и соль, и Кессиас принялся за дело изготовление огромнейших бутербродов. Лайам последовал его примеру — витающие вокруг ароматные запахи взбудоражили его аппетит, — и некоторое время в помещении кухни слышались лишь звуки сосредоточенно работающих челюстей.

Задумчивость эдила все усиливалась с каждым проглоченным им куском и в конце концов вылилась в вопрос:

— Слушайте, вы что, и вправду не знаете, как положено чествовать Урис?

— Очень мало, — сознался Лайам.

— А производите впечатление достойного человека! — не удержался от шпильки Кессиас.

— Ну, — продолжил он, старательно намазывая маслом очередной ломоть хлеба, — храмовые ритуалы очень сложны, и выполнять их — дело жрецов. На это время в храм допускаются лишь священнослужители. Но есть обряды попроще, для обычного люда.

И эдил торжественно описал, что следует делать мирянам в преддверии праздника Урис. За шесть дней до празднества начинаются ежедневные уличные шествия в честь богини, и каждый истинный верующий должен принять участие хотя бы в одном из них, впрочем, чем больше, тем лучше. Виеску, — как без малейшей доли иронии отметил эдил, — присоединяется к каждому шествию, выказывая тем самым беспримерную набожность. От шествия к шествию во главе процессий становятся все более высокопоставленные жрецы и к ним примыкает все больше народу. Та процессия, которую видел Лайам, была одной из первых и, соответственно, самых малолюдных.